— Ой, — проследила Энн за его взглядом. — Да это же наши уборщики!
— Вот видите. — Чарлз Браун ловко закружил ее, а потом продолжил: — Я кардиолог и потому как никто другой знаю, что в медицинском смысле «большое сердце» — врожденный порок и ведет к ранней смерти. Но говоря в смысле переносном, у Стэна большое сердце.
— Знаю, — от всей души согласилась Энн.
И как это у такого открытого, легкого человека могла вырасти такая замкнутая дочь, как Джина, удивилась она? Вот Марк — тот весь в отца.
А вечер продолжался. Энн танцевала со Стэном, танцевала с Марком, танцевала с множеством других молодых людей, которые ее приглашали. Все было просто чудесно. Однако ближе к концу праздника к их столику подошла озабоченная сиделка. Совсем молоденькая, она дежурила сегодня по отделению.
Нужен ей был, само собой, Стэн. Он ласково улыбнулся девушке, которая что-то прошептала ему на ухо. Стэн поглядел на часы, кивнул, а затем поднялся.
— Какие-то проблемы? — поинтересовался Чарлз Браун.
— Да нет. Просто она у нас новенькая, еще не во всем разбирается. У одного из больных резко поднялась температура. Более опытная сиделка справилась бы сама. А эта решила позвать меня. Так что прошу прощения. Вернусь, как только смогу.
И он направился к выходу. Марк, не теряя времени, повернулся к Энн.
— Может, еще потанцуем?
Она покачала головой.
— Спасибо, но я уже с ног валюсь. Тут так душно.
— Да, я тоже заметил. Тогда давайте выйдем в фойе, там прохладнее.
Внезапно Энн поняла, что именно это ей сейчас и хочется.
— Ну ладно, — чуть-чуть поколебавшись, согласилась она. — Только на одну минуточку. Джина, вы с нами?
Та покачала головой, и вид у нее при этом был какой-то странный.
— Нет, спасибо, мне и тут хорошо.
В просторном фойе Марк подвел свою спутницу к укромной скамье возле огромного, почти во всю стену, окна, усадил и сам сел рядом, устремив проникновенный взор ей в глаза и взяв ее руку в свои. Энн поспешила отодвинуться.
— Приятный вечер, правда? Мне так понравилось ваше общество, Энн. Не могли бы мы с вами как-нибудь…
И тут все встало на свои места.
— Кстати, — перебила Энн, — вы тут задавали мне кое-какие вопросы, а я тогда не ответила. Отвечу сейчас. Так вот я была помолвлена. Мой жених погиб девять месяцев назад. Разбился в горах.
На лице Марка отразился неподдельный ужас.
— Энн, простите… Я не знал… Мне никто не…
Но Энн снова перебила его.
— За эти девять месяцев я впервые куда-то вышла, впервые танцевала. Приятно, когда за тобой ухаживают два таких замечательных кавалера. Наверное, мне завидовали все женщины в зале. Нет, правда, я чудесно провела время. — Она выждала несколько секунд. — Вот только жаль, что один из этих кавалеров действовал по указке сестры. Вам ведь полагалось отвлечь меня, чтобы Джина могла заняться Стэном, верно?
Марк молчал, уныло понурившись. Энн стало даже жалко молодого человека — все-таки он ей нравился.
— Простите, — еле слышно произнес он наконец. — Я ничего о вас не знал. Иначе ни за что не согласился бы помогать Джине. Мы с ней всегда горой стоим друг за друга. Она уже выручила меня из нескольких переделок. Так что когда попросила, я…
— Не очень-то это красиво с вашей стороны, — укоризненно заметила Энн.
— Знаю. — Марк снова помолчал, а потом поднял голову. — Наверное, вы не поверите. Мне и самому не верится. По задумке я должен был очаровать вас. А вышло так, что вы очаровали меня.
— Вы опять за свое?
— Да нет же. Вижу, вы на меня сердитесь, и признаю — я это заслужил. И все-таки, может мы как-нибудь еще встретимся? Пообедаем вместе, а? Я не притворяюсь, честное слово, я говорю абсолютно искренне.
— Нет. У меня слишком много работы. Кроме того, в моей жизни уже появился мужчина. — Энн немного замялась, но не смогла удержаться от вопроса: — Скажите, Марк, ваш отец в курсе того, что задумала Джина?
— Что вы! Это не в его стиле. Хотя, — Марк нахмурился, — не удивлюсь, если он обо всем догадался. Отец до чертиков проницателен.
— Он мне понравился.
— Так вы прощаете меня?
— Кажется, да. В конце концов я-то осталась в выигрыше — за мной ухаживал не один, а сразу двое.
— Вы и сами не представляете, как близки к истине, — пробормотал Марк. — Энн, и еще одно. Пожалуйста, не сердитесь на Джину. Поверьте, она это не со зла. Наверняка тоже ничего не знала.
Энн наклонилась и коснулась губами щеки молодого человека.
— По-моему, ей с братом повезло. И не волнуйтесь, я не стану ссориться с Джиной. А теперь пойдемте в зал.
Вернувшись, они застали Чарлза Брауна, Стэна и Джину за оживленной беседой. От Энн не укрылся быстрый взгляд, брошенный Джиной на брата, и виноватое выражение на лице Марка. Она не была бы женщиной, если бы чуточку не позлорадствовала. Оставив Марка, Энн подошла к Стэну и нежно дотронулась до его плеча.
— Вечер скоро заканчивается, но танцевать мне еще не надоело. А тебе?
— Правильно, надо ловить момент. — Он тут же поднялся и предложил ей руку.
Слова Энн оказались пророческими — как раз объявили последний танец. Медленный вальс. Энн даже не хватило времени, чтобы обдумать, какими словами высказать то, что она хотела сказать. Она вскинула взгляд на Стэна.
— Чудесный вечер. Представляю, какая теперь будет драка за такси. А я просто с ног валюсь. Можно мне остаться у тебя?
Ну вот — сказано! Стэн и глазом не моргнул.
— О чем речь. Квартирка, правда, не из просторных, но все равно добро пожаловать. Кстати, это безнравственное предложение или ты просто хочешь спать?
Энн поглядела на него. Да, она не ошиблась — на губах его играла улыбка.
— Сегодня я устала. А завтра — кто знает? Но единственное, что мне нужно на эту ночь, — это диванчик, раскладное кресло или, на худой конец, кусочек места на полу.
— Я готов поделиться с тобой даже последней каплей зубной пасты.
Они присоединились к остальным. Энн вовсе не хотелось ссориться с Джиной, поэтому прощание вышло очень милым.
— Спасибо за чудесный вечер, — почти не кривя душой, сказала она. — Вы, ваш отец и брат украсили для меня этот праздник. Но, увы, в понедельник снова на работу и все останется по-прежнему.
Джина была достаточно проницательна, чтобы уловить тайный смысл сказанного.
— Безусловно, — отозвалась она. — И вам спасибо, Энн.
Окончание любого маскарада — зрелище, одновременно смешное и немного печальное, философски размышляла Энн, наблюдая, как расходятся гости в костюмах. Реальная жизнь вновь властно заявляла о своих правах. Последние слова прощания, шутки — и вот они со Стэном остались вдвоем.
