Памела вздрогнула. И, оглянувшись по сторонам, прошипела ему на ухо:
— Еще раз скажешь мне про то время, получишь по морде. Понял?
— Грубая ты, не буду я с тобой больше общаться, — обиделся Редьярд и ушел.
Памела судорожно затолкала в сумку лэптоп, в котором разбирала свои записи, и кинулась домой. Закрыв за собой дверь, наконец смогла дать волю слезам.
Два дня одиноких мук не прошли даром. В сотый раз переживая все, что произошло, и обдумывая то, что могло ожидать в дальнейшем, Памела вдруг наткнулась на очень простую и ясную идею. В ту же минуту было принято решение, успокоившее ее раз и навсегда.
В понедельник, явившись на занятия, курсант Кроу, отлично выспавшаяся, бодрая, в предельно допустимом макияже, первым делом публично принесла искренние извинения курсанту Стаффолку. Он ошарашенно взглянул на веселую, яркую красотку и пробормотал:
— А вот теперь я узнаю… То есть… Ну прости…
— Все в порядке! — Памела бодро хлопнула его по плечу. — Ты был совершенно прав, что напомнил, какой я была. Так и надо было. Спасибо тебе огромное.
— Ну… если случилось то, о чем я подумал, то я только рад за тебя, — успокоенно ответил Редьярд.
— А… о чем ты подумал? — невинным тоном поинтересовалась Памела, удобно располагаясь за столом и раскрывая лэптоп.
— Ну… что ты наконец-то нашла себе друга, — тихо произнес Стаффолк.
Памела лишь загадочно улыбнулась.
С этого дня вся группа была убеждена, что Памела завела любовника. И не было ни возможности, ни смысла кого-либо переубеждать. Тем более что такое мнение имело выгодную оборотную сторону: оно надежно оградило Памелу от поползновений однокурсников и от каких-либо корпоративных развлечений.
Отправляясь домой в одиночестве, она теперь была всегда спокойна и почти весела. Лишь наедине с собой, за закрытой дверью, она могла дать волю новым чувствам и мечтам. Ложилась в постель — шли привычным кругом одни и те же мысли и в одном и том же порядке. И это были отнюдь не любовные грезы.
Первой являлась мысль, пришедшая под утро той страшной ночи, когда Памела ощущала себя на грани сумасшествия и испытывала почти физическое удушье от безвыходности ситуации, от безнадежности будущего. После самого сильного приступа отчаяния вдруг наступило просветление. И Памела сказала себе громко, на всю комнату:
— Да ведь он так же бросит ее, как бросил меня! Ведь ее ждет то же самое! Я у него не первая, но и она не последняя!
Эта простая мысль теперь действовала как бальзам на измученную душу. А вслед за ней тянулись другие. Все яснее становилось, что угодливая потаскушка Харвей, любительница танцевать вокруг чужих шестов, обязательно сорвется — как тогда с подоконника. И слетит в ту же пропасть, в которую Флендер когда-то швырнул ее, Памелу.
Мысли о том, что происходит сейчас в роскошной спальне бывшего любовника, больше не мучили, а вызывали злорадный азарт ожидания неизбежного разрыва. Целуй, целуй его! — повторяла Памела, уткнувшись лицом в подушку. Люби, люби его, тебе недолго осталось! Ты отняла его у меня, но придет другая и отнимет его у тебя! Вот тогда и поглядим, что с тобой будет! Поглядим, что ты станешь делать!
И, забывшись сном, она продолжала видеть маленькую блондинку с пирсингом в носу — такую же одинокую, нелюбимую, забытую, какой стала теперь Памела. Такую же отчаявшуюся, ненавидящую, ищущую средства мести. Да, уж эта Харвей непременно отомстит за свое поражение. И вполне возможно — точно так же, как это едва не сделала Памела.
И услужливое воображение, вдохновленное дневными учебными примерами, подсовывало как самый лучший, самый яркий, успокоительный сон видение одной и той же картины.
Темный ночной Исследовательский центр. За одной из дверей вдруг вспыхивает свет. Срабатывает сигнализация. С места срывается тонкая, высокая девушка в форме охранника. Девушка бесшумно пролетает по пустому коридору. Девушка стремительно распахивает дверь лаборатории и видит у шкафа всхлипывающую, злобно бормочущую девицу в замызганном халате, которая бьет и бьет пробирки с драгоценными результатами. А рядом на полу — вдребезги разбитый компьютер с уникальными данными. Истошный жалкий крик и вслед за этим — торжествующий голос, вызывающий наряд полиции.
Через пару дней преступницу отправляют в тюрьму, о благородном поступке отважной охранницы публикуют большую заметку, с фотографией и интервью… Она, Памела, будет очень хороша на этих фотографиях. Ей, между прочим, говорили, что она фотогенична. А негодяя Флендера, не добившегося результатов, не оправдавшего надежд, растратившего правительственные средства, объявляют банкротом. Объявляют громко, на весь мир… Да, на весь мир! Чтобы все знали, кто таков Джеймс Флендер!
Впечатления от этих снов стали сильнейшим вдохновляющим средством. Теперь можно было ходить по городским улицам, не боясь увидеть Джеймса или Сьюзен. И само здание Центра, мимо которого что ни день приходилось проезжать на автобусе, казалось теперь не страшным, а все более притягательным.
В конце концов, увольнение и принятие обратно на работу — дела житейские, любой из сотрудников, вплоть до самой старухи Рекордс, давно забывшей, что такое любовь и мужчины, сможет понять причины, которые привели девушку обратно в стены, где протекали ее лучшие дни. Снова оказаться рядом с любимым, простить его, подняться на недосягаемую выcoтy великодушия, стать вечным, неизменным, незаметным ангелом-хранителем — может ли найтись более благородный выход из такой нелегкой ситуации? Вот пусть все так и думают!
И ни один человек не узнает, в какой мусорный контейнер был отправлен черный костюм, послуживший маскарадным одеянием для незадачливой мстительницы. О нет, есть более благородные орудия мщения! Какое счастье, что удалось до этого додуматься! — постоянно твердила себе Памела. Наконец-то нашлась великолепная идея, которая позволила примирить желаемое с действительным, вернула чистоту измученной, опоганенной душе, вывела из безнадежною тупика, в который ее завели любовь и месть.
Чем ближе к концу подходило обучение, тем усерднее становилась Памела. Выбор будущего места работы зависел от результатов учебы, и, хотя право выбора было ограниченным, старательная ученица очень надеялась, что ей удастся добиться направления именно туда, в тот Исследовательский центр, откуда когда-то так необдуманно, так глупо сбежала. Но все яснее становилось, что получить такое место будет очень трудно. Вакансии не было и не предвиделось.
В конце концов Памела позвонила Биллу Чаттингему.
— У меня к тебе важный разговор, — заявила она без обиняков. — Когда сможем встретиться?
