Только сейчас Эшли заметила его осунувшееся лицо и темные круги под глазами.
Ты хоть поспал в самолете?
Да, вздремнул часок-другой, но нужно было заняться документами, так что… – Он устало пожал плечами.
Ты часто бываешь в Бразилии? – спросила Эшли уже из кухни и откупорила бутылку белого вина.
Ей никто не ответил, и, вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Витор крепко спит, сидя в кресле.
Тихонько поставив стакан на столик, Эшли села на диван. Прядки темных волос упали ему на лоб, ресницы отбрасывали тень на щеки. Во сне Витор кажется совсем молодым и на удивление беззащитным, подумала она. И так похож на Томаса.
Эшли тяжело вздохнула. Даже простая порядочность требовала сказать Витору, что у него есть сын. Он имел на это право, она и так долго скрывала правду. Слишком долго. Но что будет, если он обо всем узнает? Официально признает малыша или предпочтет оставить все как есть? Одно дело – поиграть с ребенком пять минут, совсем другое – заботиться о нем всю жизнь.
Она отхлебнула вина. Если вдруг Витор проявит интерес к сыну, чем это может обернуться? – в тысячный раз мрачно подумала она. Согласится ли он оставить ей Томаса, попросит ли просто время от времени навещать его или же попытается контролировать жизнь ее – их – сына? А вдруг, узнав, что в жилах ребенка течет его кровь, захочет через суд отобрать у нее Томаса? Эшли непроизвольно сжала в руке стакан. Неужели он сможет выиграть такой процесс? Его адвокаты станут доказывать, что хотя она и заботливая, любящая мать, но необходимо учитывать и более существенные моменты. Например, материальное положение Витора. Миллионы, полученные им за победы в «Формуле-1», плюс те деньги, которые он зарабатывает сейчас, могут обеспечить Томасу роскошный дом и первоклассное образование. Ей же, пусть и не нищей, всегда придется считать каждое пенни.
Если Витор подаст в суд, то сделает это здесь, в Португалии, где она всего-навсего иностранка, а он пользуется влиянием и имеет большие связи. Эшли нахмурилась. Может, лучше продать ему дом и первым же рейсом вернуться в Англию? Может, там им с Томасом будет безопаснее? Она в задумчивости смотрела на свой стакан. Так много вопросов – и никаких ответов. Так много «если». Так много «но»… Ее охватило чувство обреченности. Со дня появления Томаса на свет она понимала, что обязана сообщить Витору о его отцовстве, и сейчас эта минута неумолимо приближалась. Врожденное чувство долга требовало, чтобы, несмотря на возможную опасность, она сказала правду.
– Что-то случилось?
Эшли подняла голову и увидела, что Витор проснулся и озабоченно смотрит на нее.
– Ничего, – поспешно отозвалась Эшли и смущенно улыбнулась. – Я думала о Томасе.
Поднявшись из кресла, Витор подошел и сел рядом.
Он что, заболел? – обеспокоено спросил он.
Нет-нет, малыш совершенно здоров, – заверила его Эшли.
Что же говорить дальше? – подумала она. Ее охватила паника. Что лучше: сказать вот так вдруг или ходить вокруг да около, пока он не догадается сам? Должен же он хоть раз задуматься о том, что между рождением Томаса и тем днем, когда они занимались любовью, прошло ровно девять месяцев?
– Нелегко одной растить ребенка, – заметил Витор. – Иногда, наверно, приходится несладко.
Да, бывает.
И теперь тебя тоже что-то беспокоит? Если бы он только знал, как беспокоит!
Да, – кивнула Эшли.
– Не надо, Томас здоровый, умный малыш. У него наверняка будут все обычные детские болезни и он заработает немало царапин и синяков, но это не страшно, – ободряюще улыбнулся Витор.
– Знаю. Меня волнует не это. Просто…
Она замолчала, не в силах продолжать, боясь подвергнуть опасности ту жизнь, которую вели они с Томасом, разрушить чувство уверенности и стабильности, которое она старалась дать ребенку.
Витор обнял ее за плечи.
У страха глаза велики.
Всегда? – спросила Эшли.
– Всегда. – Подняв руку, он коснулся ее щеки. – Ну, приободрись.
Лучше бы он не был так ласков – даже если делал это только для того, чтобы уговорить ее продать дом! Больше всего ей хотелось отложить разговор до завтра. Или до следующей недели. Или до следующего года. Но нельзя же откладывать вечно!..
Я стараюсь, – тихо отозвалась Эшли.
Старайся сильней, – усмехнулся Витор, потом забрал у нее стакан, поставил его на стол и притянул ее к себе.
Эшли положила голову ему на плечо. Пусть это неразумно, но сейчас ей нужно лишь одно: чтобы он обнимал и утешал ее. Сейчас ей так необходимы его сила и надежность. Хоть на мгновение…
Эшли вздохнула.
– А что касается моих страхов, – начала она, – я…
Тсс. – Витор поцеловал ее в лоб. – Забудь об этом.
Но…
Он чмокнул ее в кончик носа.
Я сказал, забудь – значит, забудь.
Витор, ты же не… – снова начала Эшли.
Ничего подобного. И перестань хмуриться, – приказал он, снова целуя ее в лоб. – Немедленно улыбнись.
Словно желая заставить ее губы дрогнуть в улыбке, он поцеловал сначала один уголок рта, потом другой. Эшли почувствовала, что ему очень хочется поцеловать ее еще раз – по-настоящему. У нее медленно и тяжело забилось сердце. Лейф говорил о ее потребностях, и вот теперь ей было просто необходимо, чтобы Витор поцеловал ее. Отчаянно необходимо. Хотелось, чтобы он ее раздел и овладел ею страстно и нетерпеливо.
Нет, так нельзя, подумала Эшли. Она не попадется в эту ловушку. Кроме Витора, существуют и другие. Просто ее два года не обнимали мужские руки, и теперь ее тянуло к любому достаточно привлекательному мужчине.
Эшли выпрямилась и взяла свой стакан. За эти два года она стала мудрее, гораздо осторожнее и ни за что не повторит прежнюю ошибку. Нельзя дать волю этому обжигающему чувству. Может, она действительно питает особую слабость к Витору, но все равно, быть слабой не сбирается.
Как-то ты спросил о моих друзьях-мужчинах. – с нарочитой веселостью произнесла Эшли. – Я дружу с Лейфом.
С Лейфом? – нахмурился Витор.
Это симпатичный датчанин, который занимается оборудованием кухонь. Я же рассказывала, что у меня с ним дела, – объяснила она.
Ты встречаешься с этим парнем?
Особо-то некогда. Сейчас трудно найти приходящую няню. Но мы видимся три-четыре раза в неделю. А как поживает Селеста? – снова пригубив вино, поинтересовалась она.
Я слышал, у нее все в порядке, – ответил Витор и протянул руку за своим стаканом.
Вы что, расстались?
А разве Саймон тебе не говорил?
Саймон? – Она недоуменно наморщила лоб. – Ты хочешь сказать, вы расстались, когда он еще был жив?
Витор кивнул.
– Я прекратил наши отношения еще два года назад, вскоре после португальского Гран-При.
