— Я — Гил Барретт, — поставил он меня в известность. — Полностью — Гилфред. Говорят, старый глухой пастор при крещении ошибся. Меня хотели назвать Гилберт Фредерик, но старик только первые слоги расслышал, и получилось — Гил-фред. Так я и остался Гилфредом. Маме понравилось.
— И мне тоже нравится, — сказала я. — Я Кристина Росс. Для друзей — просто Крис.
— Ну, привет тебе, Крис, — произнес он с наигранным американским акцентом, осклабился и вдруг стал молодым и веселым.
И я ответила ему в тон:
— Привет тебе, Гил.
Он бросил взгляд на мою левую руку:
— Замужем, как вижу.
— Да.
— У меня тоже однажды жена была, но пару лет тому назад сплыла, — откровенно выложил мне он. — Слишком молода для меня. Ничего у нас не вышло.
— А я всегда считала такие браки удачными, — посочувствовала ему я. — То есть хочу сказать, когда жена намного младше мужа. Он заботится о ней, и все такое, а она смотрит на него открыв рот.
Гил расхохотался:
— О, я и впрямь заботился о Салли. Целый год отцовским комплексом страдал. С ума по этой девчонке сходил. Огромные глазищи, золотые волосы, и все такое, но тепла в ней ни капли нет, такая ухаживать за мной в болезни уж точно не станет. Эгоистка до мозга костей. Да и я тоже не подарок, вот мы и не поладили. Сбежала с более послушным джентльменом, помоложе и побогаче.
— Ты не похож на человека, который будет долго убиваться, — предположила я.
Он снова одарил меня своей привлекательной улыбочкой:
— Да ты настоящий психолог, Крис. Точно подмечено: я и не стал убиваться, но, надо признаться, это был удар. У меня чуть комплекс неполноценности не развился. Я ее так любил, мою милашку Салли. И до самого медового месяца не понимал, насколько она бессердечна, а потом девчонка явно перестаралась, разыгрывая из себя роль слишком-чистой-для-низкой-страсти. Вот отцовские чувства во мне и возобладали. Ей хотелось, чтобы о ней заботились. Очень подарки принимать любила, как ребенок радовалась, и мне нравилось дарить ей всякие коробочки с сюрпризами. Но давать взамен она не умела. Только брала.
— О господи боже ты мой! — заморгала я.
Я привыкла к подобным излияниям. Люди часто доверяли мне свои тайны, Гил не был исключением. Кроме того, в мире искусства люди гораздо откровеннее.
Гил продолжал свой рассказ о Салли, и в голосе его часто звучали нотки сожаления. Он, холостяк с тридцатипятилетним стажем, купил своей женушке дом в Челси в надежде на счастливую семейную жизнь. Ни о каком разводе он даже не помышлял. Конечно, развод — дело тонкое, не выслушав другую сторону, очень сложно судить, чья тут вина, но мне отчего-то казалось, что виновата Салли. Всего час назад я даже слыхом о Гилфреде Барретте не слыхивала, но мне очень импонировал этот милый добродушный человек. От него исходило тепло, и вскоре мне захотелось довериться ему.
Гил первым завел разговор о моей жизни.
— Извини, что пристаю с рассказами о себе. Тебе, наверное, скучно. А ты? Ты похожа на хорошо устроенную счастливую женщину.
Я улыбнулась, но прежние страхи и несчастья снова расправили надо мной свои костлявые черные крылья, и я невольно содрогнулась, несмотря на все то тепло и внимание, которые излучал сидящий со мной рядом мужчина.
— Что-то не так? — тут же уловил он перемену. — Откуда это трагическое выражение лица?
— Времена у меня не из легких.
— Мне очень жаль, Крис. Вот несчастье! Может, расскажешь? Вдруг я смогу чем-нибудь помочь?
Я зажмурилась и представила себе Бинга. Слезы градом покатились по щекам. И откуда они только взялись, ведь недавно мне казалось, что я все до капли выплакала.
— Надо же, как человек может ошибиться, — снова заговорил Гил. — Стоило мне увидеть тебя, и я подумал: вот пример благополучной англичанки, девушка на каникулы отправляется к друзьям или родственникам. И никаких у нее забот, никаких проблем. И конечно же уже занята. Правда, ресницы твои немного дрожали, когда ты заговорила со мной, но я решил, что ты просто нервничаешь. Ты производишь очень приятное впечатление, Крис. Очень милая, веснушки на носу и глаза такие красивые, теплые.
Красивые, теплые глаза. Такого мне уже лет сто никто не говорил. Я глупо хихикнула:
— Спасибо! Очень польщена.
— Это правда. Глаза у тебя действительно очень красивые. Карие с золотыми искорками. Замечательные глаза.
— Но сама я совсем не замечательная, — вспыхнула я. — Даже не милая, как вы выразились. Я аферистка. Долгие годы врала и обманывала и разрушила жизнь своего мужа. Мой сын Бинг — по крайней мере, я считаю его своим сыном — умирает. Хуже не придумаешь. Вот видишь, как сильно ты во мне ошибся!
— Мне очень жаль, Крис, — сказал он.
Горло мне словно холодная когтистая лапа сдавила, и я отвернулась к окну. Гил снова заговорил, но на этот раз абсолютно серьезно, его легкомысленность будто ветром сдуло.
— Честное слово, мне очень жаль, я понятия не имел.
— Естественно.
— Я понятия не имел, — повторился Гил. — Я и предположить не мог, что у тебя такая трагедия, думал, что это простая увеселительная поездка. Как же я ошибся!
— Как бы мне хотелось, чтобы ты не ошибся. — В моем голосе зазвенели высокие нотки. — Как бы мне хотелось оказаться той самой милой беззаботной англичанкой на отдыхе, за которую ты меня принял. Не слишком эффектно звучит, конечно, но я и сама не слишком эффектная, и жизнь мою эффектной тоже не назовешь. Последние одиннадцать лет прошли без особо впечатляющих событий, но очень счастливо.
Я вытащила из сумочки платочек и вытерла глаза. Разыскала темные очки и нацепила их на нос.
— Не закажешь мне бренди с водой, когда стюард появится? — попросила я.
— Конечно, Крис.
Я никогда не пила бренди, но тут отчего-то почувствовала острую нужду в нем. Когда принесли напиток, я лишь немного пригубила, больше половины так и осталось плескаться на дне. Гил исподволь изучал меня, но вопросов больше не задавал. Наверное, именно поэтому меня вдруг охватило непреодолимое желание выложить ему все как есть. Мне нужно было выговориться, и желательно человеку постороннему, незаинтересованному.
Подобные порывы совершенно мне не свойственны, это Гил Барретт вытянул меня из скорлупы. Мне никогда не приходилось встречать настолько располагающего к себе человека.
— Если я все расскажу тебе, — начала я, — обещаешь ли ты дать мне слово чести никогда не передавать мою историю ради развлечения, к примеру, своим друзьям-шоуменам?
— Милая моя Крис, может, я и слаб на язык и, положа руку на сердце, люди театра и кино действительно ужасно болтливы, но если надо, я умею держать язык за зубами. Никогда не выдаю секреты своих друзей, особенно если они просят меня об этом. Мы с вами без году неделя знакомы, но мне кажется, что мы уже успели подружиться.
