Я озвучил мысль. Поттеры тут же погрузились в конструктивное раздумье: идея пришлась им по вкусу, но задача осложнялась тем, что требовала вылазки в маггловский Лондон. Мы небезосновательно полагали, что в немагическом Лондоне брэндовые гитары даже в канун Рождества не продаются на каждом углу. Поэтому спустя полчаса содержательного разговора, состоявшего из: «А может?..» — «Не может.», «А если?..» — «Не стоит.», «Тогда нужно…» — «Не нужно!», было решено привлечь к участию в операции «Подарок для Санни» профессора Поттера. В конце концов, он все крестражи нашел, так неужели Герой войны в Лондоне гитару не отыщет?
Герой подтвердил свой геройский статус. Гитару он нам нашел, прибегнув к помощи Гермионы Грейнджер и загадочной маггловской технологии под названием Интернет.
В музыкальный магазин мы завалились ошалевшей от путешествия по немагическому Лондону гомонящей толпой: трое Поттеров, двое Уизли и один Малфой. В мои задачи входило опознать «объект» и протестировать его на подаркопригодность.
От обилия гитар у меня разбежались глаза, и перехватило дыхание. На мгновение я замер, пораженный открывшимся мне великолепием: классические «акустики» и эпатажные «электрухи», благородные «Фендеры», растопыренные «BC Rich», своенравные «Гибсоны», затейливо размалеванные «Джексоны» висели, стояли, лежали — только руку протяни…
Тощий патлатый продавец окинул нашу красочную компанию сонным взглядом, каким-то непостижимым образом определил во мне гитариста и зачем-то принялся лениво сватать мне крутобокий Риккенбакер. Я призвал на помощь всю фамильную надменность, но продавцу на нее, похоже, было наплевать с Азкабанской башни. Хайрастое недоразумение продолжало монотонно бубнить что-то про классический джазовый звук ровно до тех пор, пока профессор Поттер самым доброжелательным тоном не сообщил, что мы пришли за заказом номер тринадцать.
Что тут стряслось! Долговязый родственник швабры вмиг распрощался со своей сонливостью, восторженно закрякал и скрылся за дверью с надписью «Служебное помещение». Из соседних залов повысунулись заинтересованные физиономии. Шикарная блондинка-администратор вьюном вилась вокруг профессора, предлагая кофе, пытаясь говорить о гитарах и попутно демонстрировать свои анатомические достоинства. Герой войны стоически терпел ее трескотню, но нет-нет да и заглядывал в вырез администраторской блузки. Посмотреть, кстати, было на что…
Дверь служебного помещения открылась, и в зал буквально вплыл давешний лохматый соня-продавец. Физиономия его выражала крайнюю степень благоговения, а в руках покоился большой прямоугольный кофр. Я вдохнул и забыл выдохнуть, когда продавец бережно опустил чемодан на стол. Щелкнули замки, плавно поднялась крышка.
Мерлин, это была она. Изящные изгибы корпуса — ель и махагони, янтарный цвет свежей смолы, ажурная вязь перламутровой инкрустации на грифе… Стремительная, элегантная, такая… соблазнительная… Руки сами собой извлекли гитару из красного бархатного нутра чемодана. Пальцы любовно обняли гриф, зажимая аккорд… Оооо дааааа!!! Звук — глубокий, терпкий, чистый и честный… Как улыбка Санни.
Как ее сердце.
* * *
Что ни говори, а Рождественский бал в Хогвартсе — это событие. Зачеты сданы (или не сданы, но кого это волнует?), контрольные написаны (или не написаны, но всем плевать), малявки радостно отправляются по домам, и школьные коридоры принадлежат суетящимся в предпраздничной круговерти старшим. Вон, пятикурсники бродят неприкаянно: кто-то не может набраться смелости и пригласить понравившуюся девчонку, кто-то набрался и пригласил, да получил от ворот поворот, а кому-то повезло, и везунчики мечутся, предвкушают, тревожатся… В девчоночьих спальнях с утра происходят таинства преображения. Что они с собой делают, одному Мерлину ведомо, но к вечеру школа будет напоминать одновременно показ мод, конкурс красоты и парфюмерную лавку. Смущаясь и волнуясь, они будут спускаться по длинной лестнице в холл, похожие на елочные игрушки — такие они все будут счастливые, блистающие, неотразимые… А нам останется только лопаться — кому от гордости за свою спутницу, кому от зависти, а кому от грусти, но этих последних будет мало. И над всем этим будет витать тонкий запах хвои, и во всем этом будет блеск рождественской мишуры, и со всем этим будет набатный звон рождественских часов, и все это — лишь прелюдия к запретному вкусу огневиски и грога, смешанному со вкусом поцелуя любимой девушки и сварливым скрипом старого кресла перед камином в Барсучьей гостиной.
Его, кресло, тоже можно понять, когда в него усаживаются двое вместо одного, да еще гитару пристраивают… Ему, креслу, тоже праздника хочется… Но кого это волнует?! Вот меня, к примеру, в данный момент волнуют вовсе не страдания любимого кресла Розы, а сама Роза. До начала пять минут, и где ее носит, скажите на милость? Она сразу после завтрака уволокла Санни в свою комнату старосты, и девчонки не показались даже на обеде. Неужели за целый день нельзя было собраться?!! Сколько можно марафетиться?! Даже Забини уже готовы, Аманда с Джеймсом прошествовали в Большой зал с полчаса назад… Ал еще раньше увел туда Ани-забияку с Райвенкло… А мы с Хью, два придурка, маемся из-за этих копуш… Ну хорошо, я маюсь, а Хью спокоен, как селедка. Стоит себе, стенку созерцает, а я туда-сюда вдоль этой стенки вышагиваю, уже тропинка скоро протопчется.
Закладывая очередной вираж, слышу сдавленный «Оххххх!» от немногих оставшихся в холле учеников. Вскидываю глаза — ну что там еще случилось?
Мир схлопнулся.
Кто сказал, что красный и золотой — цвета Гриффиндора? Это королевские цвета, цвета императриц и безграничной власти, цвета восторга и поклонения, цвета сладкого вина и звонких галлеонов, цвета страсти и триумфа…
Страсти темно-вишневого шелка, упоенно облегающего кремово-нежную грудь Розы, любовно охватывающего ее талию, покорно заплетающегося вокруг ее ног… Триумфального блеска золотой нити, замысловатым плетением сбегающей откуда-то с плеча и теряющейся в складках подола…
Вниз по лестнице ко мне величаво плывет обольстительно-неприступное сокровище. А у меня ноги ватные, и глаза норовят из орбит выпрыгнуть, и сердце в горле застревает — ну что оно там забыло? И, ради Мерлина, кто-нибудь, закройте мне рот!
Да, и Хью тоже помогите подобрать челюсть, если вам не трудно. Потому что царственное явление Розы было нарушено громогласным возникновением Санни: я даже не сразу сообразил, что густо-синее нечто, с дробным перестуком буквально скатившееся с лестницы и прилетевшее по счастливой случайности в руки Хью, было моей названой сестренкой.
