— Я все время рвусь в бой, как вы не поймете? Для начала я хотела сменить название. У вас нет причин возражать… Ой! Что вы делаете? Отпустите немедленно! Сейчас ведь грузовик какой-нибудь подойдет! Мистер Саксби! Джонатан!!!
Но он уже захлопнул за ней дверцу машины.
На этот раз ехать пришлось недалеко, гораздо ближе, чем на родео. В больнице Роуане сделали рентген и наложили жгут.
— Воздержитесь от лазанья по лестницам в течение нескольких недель, — посоветовал ей с улыбкой врач.
На обратном пути Роуана все беспокоилась, как она теперь будет на одной ноге справляться с «Мальчиком-с-пальчик». Несколько раз она украдкой бросала взгляд на Джонатана. Опекун сохранял полное спокойствие, и все его внимание, казалось, было поглощено дорогой. Роуана ненавидела его за это. Когда они свернули к Наргано, вместо того чтобы ехать обратно в кафе, она с тревогой спросила:
— Куда мы едем?
— А вы как думаете?
— Сейчас же поворачивайте! — потребовала она.
— Вы с ума сошли, мисс Редланд. Как я вам тут развернусь? Дорога слишком узкая, сами видите. Хотите, чтобы я весь имбирь раздавил?
— Да!
— А больше вы ничего не хотите?
— Мне бы хотелось, — Роуана сменила тон и стала кроткой как овечка, что, правда, далось ей нелегко, — чтобы вы либо сейчас развернули машину, либо возле дома и отвезли меня в кафе.
— Последнее будет сделано в любом случае, — пообещал Джонатан и как ни в чем не бывало добавил: — В свое время.
— Что значит «в свое время»?
— То и значит. Пока не сойдет отек у вас на лодыжке, вы останетесь в Наргано.
— Ни за что!
— А как же вы будете добираться до «Мальчика-с-пальчик»? Еще никому не удавалось допрыгать туда на одной ноге.
— Слушайте, зачем вы это делаете?
— Да все ради вашей пользы, глупышка. Не для себя же.
— Бизнес — сейчас самое важное. Я должна быть на работе, когда конкуренты вступают борьбу.
— Не терпится вам опять с лестницы свалиться и покалечить еще и руку?
— С чего вы взяли? Сегодня мне просто не повезло. Ну пожалуйста, мистер Саксби.
На одно мгновение Роуане почудилось, что она уговорила его, ибо он остановил машину. Но оказалось, что он просто решил таким образом выиграть у нее очко.
— Ну допустим, — протянул Джонатан, — я согласился бы… Но какой от вас сейчас толк?
— Я, конечно, сильно хромаю, но передвигаться кое-как смогла бы.
— Да, и путаться у всех под ногами.
— У кого под ногами? Барни придет только к ночи.
— Не стоит дольше испытывать мое терпение, — Джонатан был непреклонен, — сойдет отек, и я сразу отвезу вас. Тогда, по крайней мере, вы сможете сидя намазывать масло на хлеб. А пока и не мечтайте. Вам нужен отдых. Будьте паинькой, и перестанем спорить.
— А нельзя мне отдохнуть на диване Барни? — не отступала Роуана.
— Вам нужен настоящий отдых, в постели.
— Обязательно в вашей? — Это был вопль отчаяния.
Брови Джонатана поползли вверх, но Роуана поспешила объяснить:
— Вы ведь поняли, что я имела в виду?
— Как уж тут не понять? Вы имели в виду постель лошадиного доктора! И не пытайтесь больше надавать мне по физиономии, не то получите сдачи. Вообще, все ваши неприятности происходят оттого, что в детстве вас мало пороли.
— Это не помогает, — мрачно изрекла Роуана.
— К сожалению.
Они снова тронулись.
— Но почему же… — Роуана пробовала еще что-то сказать, но опекун не обращал внимания.
Возле дома он опять сигналил как сумасшедший, пока не выбежала Нэнси. Она сразу заохала, заахала, засуетилась, и не успела Роуана сказать «нет», как ее уже уложили в постель.
Комната была прежней. Прямо под окном начиналось поле, и с рассветом, когда первые обжигающие лучи северного солнца попадали на золотистые побеги, она наполнялась ароматом имбиря. Роуану вполне устраивал и вид из окна, и запах, и вообще ей очень здесь нравилось и хотелось остаться в Укромном Уголке насовсем. Но сейчас, лежа в постели с забинтованной ногой, она представляла, как вереницы грузовиков проносятся мимо ее закрытого кафе, и понимала, что шансов почти нет. Две слезы скатились по ее щекам и упали на подушку.
Устроив Роуану поудобнее, Нэнси отправилась заварить чай, и голос, спросивший девушку: «Еще болит?» — принадлежал Джонатану. Неслышно войдя к Роуане, он встал у ее кровати.
— Н-нет, но…
— Но?
— Вы знаете, что меня беспокоит.
— «Мальчик-с-пальчик»? — Да.
— Не волнуйтесь, я нашел вам заместительницу.
— Нэнси?
— Нет, она будет ухаживать за вами. Это Элисса.
— Кто? — от неожиданности Роуана перешла на шепот.
— А чему вы так удивляетесь? Общение с мужчинами как раз по ней.
— Я знаю, но ведь нужно еще и готовить.
— Элисса не такая неженка, как мы с вами полагаем. И потом, я пригласил жену дровосека — ту самую, которая сейчас обихаживает Джарвиса. Это Элисса предложила. Она сказала, что миссис Уайт будет рада подработать, ей нужны деньги.
— Ах, деньги… — слабо вздохнула Роуана.
— Да что вы никак не угомонитесь? Ваше дело — лежать и выздоравливать.
— Полежать я могла бы и дома.
— Где это — «дома»? — насторожился Джонатан.
— Да нигде.
— Вы хотели сказать «дома у ветеринара»?
— Да, — соврала Роуана, потому что сама не знала, что хотела сказать.
Джонатан то ли разозлился, то ли обиделся. Он отвернулся и долго смотрел в окно. Наконец он прервал молчание:
— Если Элисса станет работать в кафе, то в каком качестве вы будете находиться в Таймауте? Только в качестве обузы. И… вы будете там одна.
— Одна с Николасом?
— Я этого не произносил. Вообще, мне уже надоело, давайте сменим тему.
— Но сначала… — жалобно попросила Роуана, — скажите, я потеряю очки из-за своей больной ноги?
— Да, если не прекратите изводить меня глупыми требованиями.
— И как долго я должна оставаться в постели?
— Повторяю: пока не пройдет отек.
— После этого мне можно будет отправиться в «Мальчик-с-пальчик»?
— Я сооружу для вас костыль и буду каждое утро отвозить вас туда, а вечером забирать, — сказал Джонатан, а потом добавил: — Без потери очков.
— В конце концов, они ведь не важны, правда? Все решает бухгалтерия, — устало произнесла Роуана.
— Естественно. Вы можете прогореть, не потеряв формально ни одного очка.
— Не знаю, зачем только дяде Томасу понадобилось такое завещание?
— И я не знаю, но оно все же лучше, чем первое.
— А было первое?
Джонатан не ответил. Вошла Нэнси, и он поднялся, чтобы помочь ей разлить чай. Ни о завещаниях, ни о «Мальчике-с-пальчик» они больше не разговаривали.
