И вдруг она пропала. Просто взяла и исчезла. Перестала ходить в клуб, не отвечала на звонки. Потом и вовсе поменяла сим-карту, а на домашнем какая-то пожилая дама — видимо, мать — сказала ему, что Соня просила больше не звонить.
Может быть, она встретила другого или вообще не собиралась замуж, и он отпугнул ее своим предложением. Так он тогда думал… Ему было больно. Очень. Он пытался выяснить причину их разрыва у Сониных подруг, но девчонки сами недоумевали, что такое могло между ними произойти.
Когда он увидел ее на пляже, то сначала подумал, что у него галлюцинации. Что ее появление — мираж, как в пустыне… Его жизнь без нее и вправду была пустыней — без чувств, без желаний, без любви, без тепла. Безжизненная пустота…
— Вершинин, я тебя ненавижу, — сказала Соня.
— За что?
— Мне так сейчас с тобой хорошо, что я тебя ненавижу.
Она не успела опомниться, как очутилась на матрасе, лежавшем на полу, в его объятиях и без одежды. Разве она виновата, что он так хорош собой, и у него такие ласковые руки? У него такие руки, что сбежали даже брюки… Ее коротенькие брючки-бриджи и впрямь валялись где-то в стороне вместе с майкой, а она лежала на матрасе, застеленном одеялом, прижималась к его обнаженному телу, не понимая, который теперь час и вообще какой день недели.
— Как жена? — поинтересовалась Соня.
Ей нужно было во что бы то ни стало вернуться в свое прежнее состояние, и она решила спросить его про жену. А то очень уж у него довольный вид. Вид победителя. А это неправильно.
— Какая жена?
— У тебя их было много?
— A-а, Марина… Понятия не имею. Мы развелись четыре года назад.
— Даже не знаю, поздравить тебя или посочувствовать.
— Злюка…
Он готов был простить ей все, чтобы она ни сказала, любые грубые и обидные слова. Он так соскучился по ней. Она была все так же ослепительно красива, как и пять лет назад, и ему вновь хотелось заняться с ней любовью, и вообще больше не отпускать от себя ни на шаг. Это его благодушие взбесило Соню.
— А ребенок? Ребенка ты тоже бросил?
— Какой еще ребенок? Сонь, ты о чем?
— Вершинин, ну это уж просто верх цинизма!
Андрей усмехнулся.
— Сонь, да не было у нас с Мариной детей, — сказал он. И попытался пошутить: — Я бы заметил.
Она вспомнила, как у подъезда дома хорошенькая белокурая женщина окликнула ее по имени. Она назвалась Мариной и добавила, что она жена Андрей Вершинина. Соне стало не по себе.
Она приготовилась выслушать поток оскорблений в свой адрес, но Марина вдруг заплакала и со слезами стала умолять ее не разбивать их семью. Говорила, что любит Андрея, что у них будет ребенок… Соня тогда подумала: какая милая женщина. И какая несчастная. Образ возлюбленного как-то сразу, в одночасье померк. Ну каким же надо быть скотом, чтобы обманывать такую женщину! К тому же еще и мать твоего будущего ребенка… В тот момент она была противна самой себе. Ведь она участвовала в этом обмане. Соня пришла домой, закрылась у себя в комнате — тогда она еще жила у родителей — и прорыдала весь вечер. В ее жизни больше не было Андрея Вершинина.
А теперь он вновь возник из небытия, и правда открылась так внезапно, так неожиданно, что у нее даже закружилась голова — до того все было пугающе просто и глупо. Она разом вспомнила все до мелочей, даже запах Андрея, и ей стало больно оттого, что она сама лишила себя всего этого.
— Андрей, прости меня, пожалуйста, я не знала…
— Да чего ты не знала-то, Сонь?
Он по-прежнему пребывал в недоумении. Такой наивный, смешной…
— Я не знала, что у вас с Мариной нет детей.
— Сонь, может, хватит про Марину?
Он был прав, Соня вынуждена была это признать. Мечты о далекой теплой Хорватии начали меркнуть в ее сознании. Говорят, там галечные пляжи и обрывистые берега. А это неблагоприятно для купания. С Деминым ее тоже уже ничего не связывало…
Итак, они с Андреем свободны от обязательств перед кем-либо. Но почему-то ей было страшно думать об этом. О том, что между ними теперь все может сложиться. Однажды она потеряла его — вернее, думала, что потеряла, — и долго-долго залечивала эту рану. Что, если она снова лишится его любви? Мир полон алчных одиноких женщин, готовых на все, лишь бы получить мужа. Она знала это по себе. Все теперь только и делают, что решают свои проблемы, и никто никого не любит. Задрожав, как испуганный кролик, Соня крепко обняла Вершинина и прошептала:
— Пожалуйста, давай больше не будем ни о чем друг друга спрашивать…
Он давно знал, что она странная. Впрочем, ее предложение ни о чем друг друга не спрашивать показалось ему разумным. Он не хотел больше ни о чем говорить. Им и так было чем заняться, пока не закончится их заточение.
Наверное, со временем могут притупиться любые чувства. И любовь, что когда-то была между ними — тоже. Но возникло новое чувство, и им казалось, что оно гораздо ярче и острее, чем то, что было когда-то.
Оставшиеся десять дней она больше ни о чем не думала. Ей даже было безразлично, захочет ли Андрей жениться на ней. Скорее всего да, но ей впервые в жизни не хотелось никакой определенности. Просто отдохнуть, забыться… И чтобы не мучили мысли о том, что Демин в Хорватии со своей любовницей, что ей тридцать два и что в конечном итоге она вернется к тому, от чего уезжала.
Это естественное стремление к простоте бытия привело к тому, что все стало складываться и впрямь очень просто. Вполне возможно, что тут ей примером послужили далеко не платонические отношения Марго с другом Вершинина — боксером Сашей, который и в самом деле был женат. Каждую ночь она проводила с Андреем, либо оставалась у него в комнате, либо, когда темпераментная Ритуля за стенкой очень уж громко изменяла своему Илье, Вершинин брал палатку, и они уходили на пляж.
За день до того, как вернуться в город, Соня сбежала. Ночь она провела с Андреем, а под утро, когда он уснул, пробралась в домик, где спали девчонки, тихонько, чтобы никого не разбудить, собрала свои вещи и отправилась на автобусную остановку.
Трясясь в «ПАЗике», на котором она рассчитывала добраться до Искитима, чтобы пересесть на электричку, Соня чувствовала себя почти счастливой. Она не могла вернуться в город вместе с Вершининым. Откуда у нее появился подобный вкус к страданиям, она не знала. Возможно, она привыкла к этому, пока жила с Деминым. Но одной ей было в сто раз спокойнее, чем если бы рядом находился Андрей. По крайней мере, не нужно гадать, что ждет их по возвращении, будут ли они вместе или разбегутся в разные стороны. Она бы не пережила, если б он, проводив ее до подъезда, коснулся губами щеки и сказал дежурную фразу: «Я тебе позвоню, малыш…».
