Гарольду казалось унизительным лежать в том самом отделении, которым он руководил. Однако он не жалел себя. Наоборот, был благодарен своей болезни за то, что она помогла ему встретиться с дочерью. Одно только присутствие Ким сделало для его выздоровления больше, чем любые лекарства.
Неловко шаркая, Гарольд дошел до конца коридора и огляделся в поисках медсестры. На посту никого не было. Тогда он направился в буфетную, твердо решив самостоятельно добыть себе воду.
У двери он остановился. В буфетной было полно народу. Кто-то произнес его имя.
— … Риссон. Представляете мое удивление? Кто бы мог подумать, что у него есть сердце! — послышался женский смех.
— Вы, наверное, уже слышали новость, — вступил мужской голос. — Угадайте, за кем сейчас ухлестывает Хофман? За его дочкой, Ким Риссон.
— Не может быть!
— Я сам видел, как он катал ее на своем мотоцикле. А сегодня утром по дороге на работу я проезжал мимо дома Риссона и видел во дворе машину Хофмана.
Гарольд на мгновение замер, не в силах поверить услышанному. Это какая-то ужасная ошибка.
— Представляете? У Риссона, опять будет приступ, если он узнает, что его дочь встречается с парнем, которого он хотел выгнать из больницы.
— Да, как это он тогда про него сказал?
— Он назвал его мальчишкой, нарядившимся в белый докторский халат.
Раздался громкий смех, потом снова заговорил мужской голос:
— Жаль, что администрация не уволит самого Риссона. Я бы предпочел работать с Хофманом.
— С Хофманом? — спросила женщина. — Ты думаешь, его назначат вместо Гарольда Риссона?
— Во всяком случае, Тони наверняка надеется на это. — Мужчина засмеялся. — А вот получит он это место или нет — другой разговор.
Гарольд Риссон развернулся и поплелся к своей палате. Ким и Тони? Он отказывался этому верить. Его дочь — здравомыслящая девушка и не могла увлечься таким человеком, как Тони Хофман.
Он уже стоял у дверей палаты, когда женский голос окликнул его по имени.
Гарольд обернулся.
— Доктор Риссон? — повторила женщина, подбегая к нему.
Ей было уже под пятьдесят, но, несмотря на это, она оставалась привлекательной женщиной. Гарольду не приходилось с ней работать, но лицо ее примелькалось ему за многие годы. Он попытался представить ее среди тех, кто сплетничал о нем в буфетной, и не смог.
— Что вы делаете? — спросила она. — Вам еще нельзя ходить.
Он показал на горло:
— Пожалуйста, принесите воды.
* * *
Ким въехала на стоянку, резко затормозив у большого сугроба. Улыбаясь, выпрыгнула из машины. Светило солнце, небо было голубым, и два больших рождественских венка украшали вход в больницу. Во всем чувствовалось приближение праздника.
Ким подумала, что впервые за много лет радуется празднику. В этот раз она будет встречать его вместе с отцом. И конечно же, с Тони.
Утром она открыла глаза, посмотрела на лежащего рядом Тони, который и во сне не выпускал ее из своих объятий, и ей захотелось, чтобы это утро никогда не кончалось.
Даже когда Тони ушел на работу, все ее мысли были только о нем, и потому она занялась единственным делом, которое не мешало ей думать, — стала готовить ему рождественский подарок. Ким недолго размышляла, что ему подарить. Она решила написать для него картину.
* * *
Ким вошла в вестибюль больницы, высматривая Тони, хотя и знала, что он сейчас должен быть в операционной. Села в лифт и, сунув под мышку пакет с горячими бубликами, нажала кнопку нужного этажа. Выйдя из лифта, бодро прошла по коридору и, постучавшись, заглянула в палату. Отец сидел на кровати и смотрел на нее с укором.
— Здравствуй, папа. — Она подошла к нему и поцеловала. — Как ты чувствовал себя сегодня утром?
— Садись, Ким, — строго сказал отец. — Я хочу поговорить с тобой.
Она положила бублики на поднос. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как они расстались, но этот тон она узнала сразу. Отцу даже не надо было хмурить для этого свои поседевшие брови.
— Что случилось? — спросила она.
— Почему ты не рассказываешь мне о том, что происходит?
— О чем? — смутилась Ким.
Он вздохнул:
— Послушай. Я знаю, что ты очень долго здесь не была и… тебе, наверное, трудно разобраться в истинных намерениях человека, который…
— Папа, — остановила его Ким, — давай ближе к делу. Что произошло?
— Тони… Хофман, — быстро добавил он.
Ким ответила не сразу.
— Тебе сказали, что мы с Тони дружим.
— Дружите?
Ким с улыбкой кивнула. Она была рада, что отец узнал об этом.
— Он мне нравится. Он очень милый и… интересный.
— О, ради Бога, Ким, — загорячился отец. — Ты его не знаешь. Тони Хофман вечно создавал всем проблемы, еще когда проходил здесь интернатуру.
— Об этом я ничего не знаю. Зато знаю, что он хороший хирург. Он делал тебе операцию, — защищаясь, напомнила она.
— С этим справился бы любой приличный хирург. Послушай, — смягчаясь, сказал он, — Тони Хофман встречается с уймой женщин. Он еще не созрел для женитьбы, и… я не хочу, чтобы ты огорчалась из-за него.
— Я знаю, что он производит не самое лучшее впечатление, — снова попыталась защитить Тони Ким. — Я и сама была о нем такого же мнения, но когда узнала поближе…
— Ты только послушай, что ты говоришь! — воскликнул отец. — Мне не нравится, что моя дочь попалась в те же силки, в которые он заманил уже столько женщин.
— Я не понимаю тебя, — сухо произнесла Ким. — Мы всего лишь друзья.
— Я знаю о ваших поездках на мотоцикле и о том, что его машину видели во дворе моего дома…
— Папа…
— Он просто использует тебя, Ким. Он думает, что, если ты будешь на его стороне, я назначу его своим преемником…
— О, ради Бога, папа, он не использует меня.
— Я нисколько не виню тебя, Ким. Просто не хочу, чтобы ты с ним встречалась.
— Не винишь меня? А в чем я виновата? В том, что живу так, как считаю нужным? — возмутилась она. — Ты, кажется, забываешь, что я уже не маленькая девочка. Если ты хотел меня воспитывать, нужно было делать это в свое время, — зло сказала она, и глаза ее наполнились слезами. — А теперь слишком поздно. Твоя маленькая девочка выросла — без тебя. И в состоянии сама принимать решения.
Она покачала головой, встала и пошла к двери.
— Ким, — начал отец.
— Слишком поздно, папа, — сказала девушка, стерев ладонью слезы. — Я уже давно взрослая. Ты упустил свой шанс быть отцом.
* * *
В течение дня телефон звонил несколько раз, но Ким не снимала трубку. Ей было все равно, кто звонит, говорить не хотелось. Спор с отцом настолько выбил ее из колеи, что она даже не могла есть. Первой ее мыслью было сесть на самолет и улететь. Убежать во Флориду от всех проблем. Она испытывала растерянность и злость. Отец обращался с ней как с запутавшимся ребенком, который нуждается в строгом родительском руководстве для возвращения на путь истинный.
