— На один день. Я сегодня же верну его. — «По дороге в аэропорт», — мысленно добавил он.
— Я пойду поговорю с ним.
Дэниел поднялся по шатким ступеням и исчез в доме.
Тори прошла в калитку и посмотрела на мотоцикл.
— Адам, ты все еще сходишь с ума от этих нагромождений металла!
Его мозг юриста отметил, что она разговаривает с ним неохотно. Но она разговаривала с ним!
— Ну да! — «Действуй осторожно!» — подумал он. — А ты как?
— Мне никогда не нравились мотоциклы.
— Нет, нравились! Ты умоляла меня, чтобы я тебя прокатил, в те старые времена, когда мой мотоцикл был еще на ходу.
Ее щеки порозовели.
— Пожалуй, мне нравилось кататься! Но это совсем не то же, что та великая страсть, которой ты обычно отличался.
Да, ему тоже всегда казалось, что мотоциклы — его великая страсть. До этого утра, когда он подумал, как мог бы пощекотать ее ступни.
— Ты хочешь прокатиться на озеро на мотоцикле?
Краска сходила с ее лица. Она выглядела так, как будто сейчас скажет то, что не собиралась говорить.
Он был уверен, что она намерена сказать «нет», но она не стала этого делать. Она сказала «да».
И он почувствовал, как какая-то теплая энергия наполняет его.
Тори не могла поверить в это. Они стояли во дворе, который больше напоминал ночной кошмар, и смотрели на огромного черно-серебряного монстра; она только что сказала «да» на предложение поехать на нем на озеро вместо удобной машины.
Это было безумием — соглашаться. Ее разум требовал сказать «нет».
Но она сказала «да».
Он был прав. Ей нравилось забираться на заднее сиденье этих огромных, страшных машин, с которыми он когда-то возился.
Ей нравилось обвивать его руками, зарываться лицом в ароматную кожу его куртки, выглядывать из-за его плеча и чувствовать, как ветер дует в лицо и треплет волосы.
Дэниел вышел из дома со своим братом. Парень был немногим старше Дэниела и очень на него похож — такой же беззаботный и растрепанный.
Она видела, как он смотрит на Адама, и догадалась, что парень уже давно заметил его. И на этом лице, казалось таком безразличном, она видела симпатию и уважение.
В Адаме всегда это было. То, что ломало барьеры, которые не могли разбить другие.
Адам и брат Дэниела теперь увлеченно разговаривали о карбюраторе и распределительном вале. Они рассматривали мотоцикл, Адам что-то советовал, предлагал. Все это было похоже на встречу старых друзей.
Она все переживала, что согласилась прокатиться с ним. И что они с Адамом посягнули на область чувств, гораздо более опасную, чем ее смех, о котором просил Марк. Они снова возвращаются туда, где прошла их беззаботная юность.
Чувственность играла огромную роль в тех давних поездках. Огромную.
Она должна отказаться! Но она не может…
Дэниел вынес ей куртку и шлем.
— Это вам, — сказал он.
На черной кожаной куртке сзади был нарисован череп с перекрещенными костями. Судя по всему, он не был парнем, который легко расстается с любимыми вещами, а курткой он, безусловно, дорожил.
«Может быть, — думала она, глядя на его развалюху-дом, — эти куртка и шлем — самое ценное, что у него есть».
Она была так тронута его щедростью, что не смогла отказаться от даров. Дэниел помог надеть ей куртку, показывая себя джентльменом, и снова она была тронута. Она сунула руки в рукава. Дэниел был не намного крупнее ее, хотя казался таким. Она надела тяжелый шлем и застегнула его под подбородком.
Адаму тоже одолжили куртку — тоже из черной кожи, но без рисунка. Когда он надел ее, Тори показалось, что он снова превратился в того безрассудного и замечательного мальчишку из ее юности. Он улыбнулся ей, и она почувствовала, как земля поплыла из-под ног.
Он сел на мотоцикл и оглянулся через плечо. Она села сзади.
Он ударил ногой по педали, и мотоцикл ожил, взревел. Они плавно выехали со двора на улицу.
Она собиралась держаться за все что угодно, только не за него. Но мотоцикл качнулся, и она вцепилась в его куртку. И снова все стало хорошо. Ощущение, как будто она дома.
Где-то там, в ее доме, на столе лежали цветы, которые нужно было разложить сушиться, ее ждали и другие срочные дела, а она между тем собиралась ехать в свое прошлое с Адамом Ридом.
И снова у нее возникло чувство: ничто не может предотвратить того, что должно быть.
Они остановились на перекрестке.
— Ты знаешь, — крикнул Адам, стараясь перекричать шум мотора, — эта куртка на ком угодно выглядела бы отвратительно, но не на тебе!
— Она и на мне выглядит отвратительно!
Он рассмеялся.
— Нет!
— Да, ну и как же она на мне?
— Сексуально!
Она думала, что плохо его расслышала.
— Извини, как?..
— Не говори «извини», когда едешь на «харлее»! Нужно говорить «ха!».
— Ну хорошо! Ха, что ты сказал?
— Я забыл.
Но она знала, что он не забыл. И знала, что расслышала правильно. И тут же почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Адам, ты едешь слишком быстро! Ада-а-а-ам!!!
Она смеялась.
Он чувствовал себя почти в раю в эти мгновения.
Мощная машина, которая слушалась его. Мягкая дорога. Чудесный день. И Тори, которая обнимала его.
Ему нравилось, как она ехала с ним, перенося свой вес туда, куда он переносил свой, наклоняясь при поворотах, безошибочно держа равновесие. Из-за шлемов, рева мотора и свиста ветра в ушах было сложно общаться, да и зачем — слов здесь не нужно. Он почувствовал тот самый момент, когда она, сидя за ним, начала расслабляться и когда расслабление перешло в удовольствие. Теперь он знал, что она рада и что она понимает его.
Может Сыть, между ним и Тори слова вообще были абсолютно лишними?
Путь к озеру Сильван пролегал через сельскую местность — мимо ферм южной Альберты. Они проносились мимо красных сараев, жирных коров и холмов с молодой и сверкающей на солнце зеленью.
Когда он увидел указатель на озеро, ему захотелось проехать мимо и мчаться так вечно. Попрощаться с тем миром, который он знал. Торонто. Офис. Рутина. Работа.
Ехать туда, куда ведет эта дорога. Вечно.
Глупое слово. Потому что само слово существовало, а то, что оно обозначало, — нет. Нет ничего вечного. Может быть, кроме земли. А если вдуматься, то и она совсем не вечна.
Но он опять сбился с мысли, его способность рассуждать о чем бы то ни было почти пропала, он весь отдался чувству. Потому что ее руки, обнимавшие его, говорили, что все возможно. Даже вечность.
Он свернул на другую трассу, и она привела их как раз к дороге на озеро — главной дороге, пролегавшей через городок у озера Сильван.
