Глядя в стену напротив кровати, она стала беседовать сама с собой с отвагой маленькой девочки, которая покрикивает в темноту, чтобы спугнуть чудовище, прячущееся в чулане. Ей нечего бояться в этой комнате. Нет, она не могла вспомнить ничего из того, что было с ней до госпиталя, но все, что произошло после, она помнила абсолютно ясно.
– Мари?
Голос испугал ее. Она совсем забыла, что, когда засыпала, Джис оставался в ее комнате. Обернувшись на голос, Мари приподнялась и оперлась о локоть.
– Привет.
Он стоял у окна и теперь пересек комнату и подошел к кровати.
– Я не был уверен, что ты проснулась.
– Я не знала, что ты все еще здесь.
– Я волновался за тебя.
– Тебе следует теперь найти кого-нибудь другого, о ком беспокоиться.
– Это почему?
– Потому, что со мной все будет в порядке. – Мари присела, положив подбородок на колени, накрытые одеялом. – Я знаю теперь, что со мной все будет в порядке.
Девушка улыбнулась и указала ему, чтобы он сел рядом.
– Не смотри так сурово. Все ведь не так уж плохо.
– Но почему? – Он тут же пожалел, что задал этот глупый вопрос, но Мари потянула его за руку и усадила рядом с собой.
– Потому что я выздоравливаю.
– Ты что-нибудь вспомнила?
Она покачала головой.
– Только неясные тени, бередящие воображение, больше ничего. Но думаю, в конце концов память вернется ко мне. И когда это случится, смогу взглянуть правде в глаза. Сегодня я в этом убедилась. Всего час назад я пыталась найти частичку своего прошлого и смогла выжить. У меня, похоже, просто талант на выживание, и я горжусь этим. Я устала от постоянного чувства вины за свою жизнь. Что бы я ни делала, кем бы ни была, я должна с этим смириться. Я не собираюсь больше тратить данное мне Богом драгоценное время на то, чтобы стыдиться чего-то, чего я даже не помню.
На этот раз Джизус улыбнулся.
– Ну и правильно.
– А еще я обнаружила сегодня, что не могу торопить события. – Грустная улыбка мелькнула на ее губах. – Это слова Джанет Кертис, не мои. Но это правда. Я не могу насильно заставить себя что-нибудь вспомнить. Сегодня я попробовала, и мне не удалось. Теперь я собираюсь решить, что делать дальше.
– Увы, это не так просто.
Она кивнула.
– И еще, я не хочу все время только брать. Это тяготит. Мне необходимо найти работу.
Бертон был обескуражен и рассержен.
– Какую бы работу ты ни собиралась подыскать, меня тревожит состояние твоего здоровья и то, что ты подвергаешь себя опасности. Меня это очень волнует.
– Неужели? – спросила она тихо.
Мужчина глухо застонал, его руки потянулись к Мари, и он, обхватив ее за талию, привлек к себе на колени. Он развернул Мари, заставив отклониться назад, чтобы его губы могли касаться лица. Он стал жадно целовать девушку. Бертон, который постоянно только давал, теперь наконец брал свое. Брал то, чего ему хотелось: он так страстно желал Мари…. Ей, которая раньше только брала и брала, было позволено наконец отдавать.
– Да, меня это волнует, – пробормотал он среди бурной череды поцелуев, все глубже зарываясь рукой в ее волосы. – Меня это волнует больше, чем следовало бы для блага каждого из нас.
Она не смогла ответить, ее чувства были в смятении, тело полностью отдалось ласке. Когда его руки наконец проникли под блузку и обнаружили, что под ней нет бюстгальтера, это заставило ее задрожать не меньше, чем его. Не дыша, она ждала, пока его руки насладятся ее телом. Она замирала от страстного желания, каждое его прикосновение порождало внутри нее взрыв. Удовольствие, которое она испытывала, было незнакомо ей, как и многое другое в этой новой жизни.
Полная новых ощущений, она выгнулась с закрытыми глазами и крепче прильнула к нему, издав стон наслаждения.
– Мари, ты прекрасна. – Голос Джиса стал низким и срывающимся. – Я так тебя хочу.
– Разве ты не знаешь, что я вся твоя? – спросила она, открывая глаза, чтобы посмотреть на него. – Разве ты этого не знал раньше?
Дрожащими руками он стал расстегивать пуговицы на ее блузке.
– Но, может быть, ты не желаешь этого? – вспыхнула она.
Его не надо было спрашивать. Он хотел ее слишком сильно, чтобы быть осторожным и деликатным, как того требовало ее еще неокрепшее после болезни тело. Он желал ее слишком сильно, чтобы бороться со своей страстью. Но все-таки рассудок наконец напомнил ему об этом. Он не мог взять ее сейчас. Он не мог взять ее, когда столько сложных проблем между ними.
– Мы не должны, – пробормотал он обреченно.
– Я ничего не желаю знать. – Мари покрывала его шею нежными поцелуями.
Пальцы скользили по ее спине, нерешительно останавливались, когда начинали продвигаться к груди. Она знала, что он возбужден, что остановиться им сейчас будет неимоверно трудно.
– Мари, не надо больше, – наконец простонал он.
Мари пропустила его мольбу мимо ушей, опьяненная страстью, прозвучавшей в его голосе. Она до сих пор думала, что он заботился о ней только из чувства долга, но теперь обнаружила, что сильно ошибалась. Она значила для него гораздо больше, она была для него чем-то особенным. И ничего другого в жизни она теперь не желала. Если бы это было возможно, она променяла бы все свои потерянные воспоминания на одну ночь его любви.
Кончиками пальцев девушка ласкала его грудь. Она приникла к ней лицом, вдыхая полной грудью запах его тела, и потерлась о нее щекой. Она впитывала в себя каждое новое ощущение и никак не могла остановиться. Ей хотелось владеть им и слиться с ним не только физически. Ей хотелось обладать всем, что только мог дать ей этот мужчина. Убедившись в невозможности словами выразить свои чувства, Мари вздохнула и принялась исследовать его тело губами и языком.
Сладкий огонь овладел каждой клеточкой тела Бертона, грозя полностью испепелить его. Он знал, что должен остановить ее, и не мог. Ее прикосновения и поцелуи лились нескончаемым, восхитительным потоком. Она была сама захвачена им, изучая Джиса так, как будто он был заповедным островом, а она первооткрывателем. Они оба потеряли счет этим открытиям.
Она нашла губами его рот и неопытно прикоснулась к нему поцелуем, совершенно потеряв всякий контроль над собой, когда инициатива перешла к нему.
Он накрыл ее рот губами, держа его в добровольном заточении и пытаясь поймать кончик ее языка своим. Она почувствовала, как поцелуи осыпают все ее тело, которое превратилось словно бы в трепетный музыкальный инструмент, отзывающийся на каждое его прикосновение ответной дрожью. Она сейчас испытывала настолько сильное желание, что не могла ни думать, ни дышать. Она была готова сделать сейчас все, только бы Джис принадлежал ей.
– Мы не должны…, – пробормотал он.
