И все же она притягивала его с не меньшей силой — ее красивые босые ноги, свежее умытое лицо, стройное тело, которое не могли скрыть складки просторной одежды. А может, то, что это просто была она — Эрин. Брейди чувствовал, что ступил на очень зыбкую почву.
— Извини, что так долго. Я должна была поговорить с Джиной.
— Как она? — Чтобы произнести это, Брейди пришлось сначала сделать глоток пива. Слишком много он себе нафантазировал. Но, похоже, Эрин была слишком занята своими мыслями и не замечала его замешательства.
— Не скажу, что счастлива, но вроде поняла меня.
Выглядела она очень уставшей, и Брейди чувствовал себя неловко. И зачем только он пришел?
— Я не нашел у тебя бокалы. Хотя и не очень тщательно искал.
Эрин в ответ не улыбнулась, и он понял, что ее мысли сейчас далеко отсюда.
— Уже поздно. Давай перенесем наш разговор, я не хотел вторгаться в твой дом, — сказал Брейди, чувствуя, что Эрин сейчас не до него.
— Думаю, ты как раз этого и хотел. — На ее лице появилась слабая улыбка.
Она прошла на кухню. Брейди благоразумно остался на месте, отделенный от Эрин барной стойкой.
— Наверное, это профессиональное.
— Наверное.
Эрин поставила на стойку бокал тонкого стекла и села напротив него.
— Хотя вряд ли мне самой есть чем гордиться в этом плане. Моя работа тоже требует напора и некоторой бесцеремонности. — Она отпила немного вина. — Дать тебе еще пива?
— Нет, спасибо. — Он поставил пустую бутылку на стойку. Может, если они заговорят о деле, он почувствует себя немного увереннее. — Так расскажи, что там за история с Флетчером? С чего бы ему следить за тобой?
Эрин нахмурилась, и на ее лбу появились тоненькие морщинки.
— Понятия не имею, зачем он все это делает. Для него информация — это власть, и ему нужно и то, и другое. — Она сделала еще один глоток вина и пересела на софу, жестом приглашая Брейди последовать за ней. — Его раздражало, что мне поручили заниматься освещением в прессе смерти Сандерсона. Просто бесило.
Брейди подумал, что, расспрашивая Эрин с высоты своего стула, он делает разговор похожим на допрос, и, немного поколебавшись, пересел на софу.
— И он следил за тобой, чтобы узнать какие-нибудь пикантные подробности из твоей жизни? Не понимаю…
— Он единственный, кто отговаривал Хенли прислушиваться к моим советам, но не смог надавить на него достаточно сильно, чтобы разорвать со мной контракт. Думаю, комиссар Дуглас имеет сильное влияние на мэра.
— И наоборот, — пробормотал Брейди, но не стал ничего объяснять.
— В общем, он пытался доказать, что я не справляюсь со своей работой. Флетчер знал, что мы с тобой вместе обедаем, и обвинил меня в том, что я стараюсь затащить тебя в постель, чтобы выудить информацию, но не в пользу мэра.
— Да, — Брейди рассмеялся, — он явно тебя плохо знает.
— Хм, спасибо. Это самое приятное, что я сегодня услышала.
— Но ты ведь рассеяла его подозрения?
— Да, мне пришлось. И я говорила вполне убедительно.
— Представляю, — усмехнулся Брейди.
Она оценила его поддержку. С ролью друга он справлялся.
— Я попыталась побеседовать с Хенли тет-а-тет и склонить его на свою сторону, но Флетчер снова вмешался, и для меня стало очевидно, что мои советы никто слушать не собирается и пора сматывать удочки.
— Рыболовные метафоры? Может, ты еще и рыбалку любишь? Ты и твой телевизор могут изменить мои представления о семейной жизни.
— Ты уже поиздевался надо мной на этот счет. Нет, я не рыбачу. Чешуя и червяки меня не привлекают. — Эрин даже передернуло при одной мысли об этом.
— Взгляд девчонки, скрывающийся под мальчишеской внешностью, — хмыкнул Брейди.
— Ты находишь мою внешность мальчишеской? Но минуту назад ты не сомневался в моей способности воздействовать на мужчин.
— Вы многолики, мисс Махони.
— А вы умны. — Она улыбалась. — И кто сказал, что все полицейские — грубияны?
Протянув руку к стоящему на столике бокалу, Эрин случайно столкнула его. Бокал упал на ковер. Оба одновременно наклонились, чтобы поднять его, и, опустившись на колени на пол, вдруг замерли, оказавшись нечаянно лицом к лицу.
Рядом расползалось мокрое пятно.
— Ну вот… — Эрин взялась за бокал в тот же момент, когда и Брейди коснулся его.
— Я подниму. У тебя есть чем вытереть? — спросил Брейди.
Они отвели взгляд от пятна на ковре и встретились глазами, только теперь осознав, насколько близко находятся друг от друга.
Повисло молчание. Они не двигались, и напряжение нарастало.
Не отрывая глаз от ее лица, Брейди поставил бокал на кофейный столик.
Эрин первая нарушила молчание:
— Брейди, я…
— В этой комнате твои глаза кажутся особенно зелеными. Ты знаешь, какие красивые у тебя глаза? — неожиданно спросил он. Слова сорвались у него с языка сами собой. Голос Брейди почему-то был хриплым.
— Нет. — Голос Эрин тоже звучал странно.
Он бережно откинул несколько непослушных прядей с ее лица.
— Какой пряный запах.
— Что? — переспросила она, почти не дыша.
— Твой запах… такой густой… он притягивает, — Брейди провел кончиками пальцев по ее лицу, — и возбуждает.
Ее зрачки расширились, она судорожно сглотнула.
— М-м… спасибо.
— Он очень подходит тебе. Он — часть тебя.
— Часть меня?
Другой рукой он коснулся ее волос, изо всех сил стараясь не вспоминать о том, что пришел сюда совершенно по другому поводу.
— Одна часть тебя — пряная и возбуждающая. Другая мягкая, интимная.
Эрин открыла рот, чтобы возразить ему, но Брейди не собирался ничего обсуждать. Поэтому он остановил ее самым правильным способом. Он ее поцеловал.
Эрин быстро угадала его желание. Разум советовал ей не поддаваться искушению, но тело не слушалось. Взгляд Эрин по-прежнему был прикован к пятну на ковре. Неожиданный порыв Брейди — это было именно то, чего она так хотела, — но явно нечто большее, чем просто решение личных проблем. Впрочем, неважно, что это было — все остальное по сравнению с этим теряло всякий смысл.
Брейди прижимал Эрин к себе все крепче, покрывая поцелуями ее губы, лицо, шею, его глаза, казалось, светились от наполнявшего их желания. Эрин прильнула к нему, чтобы ощущать каждой клеточкой своего тела его жар. Она больше не контролировала себя.
Брейди целовал ее долго, нежно, страстно, пока Эрин не начала постанывать, а потом подхватил ее на руки.
— Брейди, что ты… — Она не могла ничего вымолвить, как не могла и ни о чем больше думать. Сейчас ей было не до мыслей. Зов ее тела заглушал голос разума.
