Вирджиния мысленно вернулась немного назад, вспоминая, что однажды Ингрэм шутки ради предположил подобный вариант развития событий и что она отвергла его как явно недостойный памяти об Эрнсте. Что, если все это — правда?
Но этому в корне противоречил другой, поистине донкихотский жест Ингрэма, когда он умышленно скрыл от нее, что может в любой момент расторгнуть контракт и уйти. Так во что же она должна была поверить? Окончательно сбитая с толку и усталая, Вирджиния заперла стол, прихватив с собой журнал и тот самый листок с текстом.
Оказавшись в своей комнате, она снова прочитала, а затем и перечитала его. Определенно, никакой юридической силы это завещание не имело. И все же Вирджиния знала, что не сможет уничтожить этот текст, что прежде обязательно должна показать его Ингрэму и, если выяснится, что ему действительно было известно о наличии подобного документа, снова задать все тот же вопрос: почему?
После всех этих открытий и раздумий Вирджинию больше всего волновало одно обстоятельство, а именно то, что, страшась как самого ответа Ингрэма, так и возможного его ухода от такового, ей, как никогда ранее, было необходимо узнать правду об этом человеке.
Поначалу Пол сказал ей, что, если она все же найдет статью Эрнста, он лично заедет за ней. Однако накануне вечером они вместе внесли некоторые коррективы в этот план и договорились о том, что Вирджиния сама отвезет статью в «Драхенхоф», откуда ее и заберет Крис. Теперь же она определенно порадовалась тому, что согласилась на подобный вариант: пребывая в смятении чувств и мыслей, она не особенно стремилась увидеться с Полом и рассчитывала на то, что прогулка в «Драхенхоф» под теплым и мягким дождем подействует на нее как своего рода бальзам для души.
К сожалению, Лизель дома не оказалось, а потому, объяснив фрау Мей причину своего прихода, Вирджиния собиралась уже было уходить, когда хозяйка дома властно остановила ее:
— Нет, фрейлейн Сомерс, прошу вас остаться. Я давно уже хотела с вами поговорить. Поэтому, пожалуйста, присаживайтесь. Да, вот сюда, а я пока приглашу своего мужа, поскольку речь пойдет не только о моем, но в равной степени и о его деле.
Не говоря уже о том, что в еще большей мере это и дело Лизель — по крайней мере, должно им быть! — именно эта яростная мысль доминировала в мозгу Вирджинии на протяжении последующей четверти часа, в течение которой все трое вели изматывающий спор на тему отца и сына Беллов, невинного ухаживания Криса за Лизель, а также категорического заявления родителей девушки о том, что всему этому следует немедленно положить конец.
— Но ведь Лизель уже девятнадцать лет, не так ли? — заметила Вирджиния со всей решимостью, на которую была способна. — В конце концов, разве вы не хотите, чтобы Лизель влюбилась, вышла замуж и зажила счастливой жизнью в окружении мужа и детей? Хотите или нет?
Фрау Мей холодно кивнула.
— Разумеется. Всему свое время. Когда ей повстречается, как мы надеемся, порядочный мужчина. Но такой мужчина, которого мы, ее родители, знали бы и которому бы доверяли, — уж конечно же не этот молодой английский цыган, приехавший невесть откуда.
— А если я заверю вас в том, что ни сам Пол Белл, ни его сын никакие не цыгане, а вполне порядочные, ученые люди? — возразила она им. — И что я абсолютно уверена в том, что Кристофер Белл отнюдь не развлекается за счет Лизель.
— Но вы, фрейлейн, конечно же не можете знать этого наверняка?
— Ну… нет, конечно, однако…
Фрау Мей удовлетворенно кивнула.
— Вот именно. Не можете. И уж позвольте нам самим судить о том, что является наилучшим для нашей дочери, а также попросить вас впредь не поощрять у нее подобных настроений.
Если до настоящей минуты Вирджиния сидела на предложенном ей хозяйкой дома стуле, то после этих слов она резко вскочила на ноги.
— Никак не могу дать вам такого обещания, — натянуто произнесла она.
— Даже рискуя подобными действиями вынудить Лизель пойти на конфликт между дружбой с вами и ее обязанностями перед нами? Я бы посоветовала вам задуматься над тем, сколь дальновидна подобная позиция.
Эта фраза стала своеобразной парфянской стрелой, которую фрау Мей пустила перед тем, как подала мужу знак, возвещавший о том, чтобы он проводил Вирджинию до дверей.
Так он и поступил; холодно попрощавшись, они расстались, и Вирджиния снова вышла под дождь.
В результате нападок Меев она лишь почувствовала себя уставшей и еще больше встревоженной, а потому, срезав угол по лужайке в направлении главной дороги, была явно не в том настроении, чтобы с должной сердечностью отреагировать на собственное имя, произнесенное устами Ирмы Мей.
Вирджиния остановилась как вкопанная и посмотрела в направлении бревенчатого летнего домика, рядом с которым в шезлонге под многоцветным шерстяным пледом полулежала Ирма Мей.
— Если вам нужна Лизель, то ее нет дома, — проговорила девушка и после некоторой паузы добавила: — А я ничем не могу вам помочь?
— Нет, благодарю вас. Я собиралась кое-что передать Лизель, но вместо нее повидалась с фрау Мей.
Ирма стремительно смахнула со стоявшего рядом с ней стула стопку журналов в броских обложках и похлопала ладонью по его сиденью.
— Нет, спасибо, мне надо возвращаться, — сказала Вирджиния.
— Ерунда. Идите сюда и спрячьтесь от дождя, — уверенно проговорила Ирма и, когда Вирджиния нехотя подчинилась, добавила: — Так вы видели мою родительницу? Да?! И после этого вышли оттуда живой?
— Живой? Что вы хотите сказать? — резким тоном спросила Вирджиния, хотя и так уже догадалась, что та имела в виду.
— Только то, что они заимели на вас зуб, причем не беспричинно. Все дело в Лизель, правильно? Ведь она знала о том, что вчера вечером я встречалась с Ингрэмом, однако, несмотря на это, также вздумала уехать. Более того, домой она вернулась уже за полночь, что на нее в общем-то совсем не похоже.
— Было еще совсем не поздно, — резко осекла ее Вирджиния. — И вообще, что такого сделала Лизель? Сходила в кино в Бад-Хозеле, затем остаток времени провела с Крисом Беллом, его отцом и мной в их лагере, после чего они же отвезли ее домой. Разве не так?
— О да. Однако, если посмотреть на случившееся их глазами — родительскими, — то получается, что Лизель проводит свое время в обществе весьма сомнительных личностей.
— И они конечно же не могут быть неправыми, не так ли?
— Вплоть до настоящего времени Лизель ни разу не усомнилась в их правоте.
— И вот сейчас, когда она осмелилась на какую-то малость взбунтоваться, опробовать собственные крылья, они вздумали во всем обвинить меня?
