в моей жизни, что он умудряется заполнить каждую ее сферу: с работы и на работу — с ним, обед в кафе — тоже вместе с Лёшей, ну а о том, что он вот уже как четвертый день ночует у меня, потому что мы не можем расстаться, долго целуемся в машине, а потом поднимаемся наверх, и говорить не стоит.
— Ника-а-а-а, отвечай, — медленно тянет мой мучитель, целуя уголок моих губ, пока пальцы продолжают выписывать извилистые узоры, подбираясь к кромке белья. — И если твой ответ не совпадет с моим, мне придется превысить полномочия и оказать давление, чтобы допрос закончился чистосердечным признанием, — он касается половых губ через трусики и довольно хмыкает. Да, Макаров, в твоем присутствии я, кажется, не высыхаю.
— Тогда он точно не совпадет, — хмыкаю и ерзаю, усиливая давление, но Лёша не позволяет мне наслаждаться и прижимает ладонь вплотную, так, что теперь хоть шевелись, хоть нет — ничего не почувствуешь. Недовольно фыркаю и морщу нос, на что Макаров смеется и целует меня в висок. — Ну что?
— Ты забавно обижаешься, — поясняет спокойно, — так и хочется тебя дразнить.
— Ах вот значит как? Дразнить? — вспыхиваю мгновенно, готовая бежать за скалкой, как в первую нашу встречу. Хочу подняться, чтобы издалека посмотреть на этого мерзавца, оккупировавшего мою постель, но Лёша перехватывает мои плечи, не давая подняться. — Пусти!
— Неа, ты опять на кухню за оружием побежишь, а мне потом уворачивайся, — ржет он, пока я дергаю ногами, надеясь хотя бы так выбраться.
— Отпусти меня! — с кряхтением хватаюсь за его руки, надеясь отодвинуть хотя бы на пару сантиметров, но меня будто шкафом прижало. И то из-под шкафа выбраться можно, я уверена.
— Тише, Клубничка, — наклоняется к моему уху и шепчет, намеренно задевая его губами. — Сопротивление задержанию — это статья, и наказание будет жестким.
— Ага, один полицейский поедет домой, — рычу в ответ, но брыкаться перестаю. Лёша неожиданно замирает, пристально глядя на меня, а мне отчего-то не по себе становится. Судя по каменеющему лицу моего капитана, меня не ждет ничего хорошего. Он же сейчас точно уедет, а я буду как дурочка рыдать в кровати и обнимать пропахшую им подушку, вспоминая лучшего мужика в своей жизни. — Лёш, я… — пытаюсь сгладить ситуацию, но Макаров выставляет руку вперед и выпускает меня из своих объятий, без которых становится невыносимо холодно. Эй, я маленькая глупенькая девочка и хочу обратно на ручки.
— Стоп, Клубничка, давай кое-что проясним все-таки, — на его лице ни одной эмоции, и это до невозможности бесит. Хочу видеть, как сводятся брови к переносице или выступают желваки, в конце концов, а не лицезреть капитанскую маску, за которой ни черта не разглядеть.
— Не хочу ничего прояснять, хочу целоваться. Ты мне нравишься, но у нас все развивается слишком уж стремительно, и мне страшно. Я не привыкла опережать события и бросаться в омут с головой. Боже, я даже в воду на море захожу постепенно. А тут ты весь такой… — обвожу его рукой и перевожу дыхание. Выдать ему все скороговоркой было не лучшей идеей, — смелый и решительный. А я не такая….
— Тише, малышка, — ну вот, он наконец-то улыбается, да так тепло, что мое сердце сейчас затопит сахарным сиропом. Кто вообще придумал создать таких мужиков, а? Нужно запретить это на законодательном уровне. Хотя нет. Макарова можно оставить. Мне. — Я понял, хочешь притормозить. Заднюю только не включай, ладно? У меня с полицейским разворотом все в порядке, все равно догоню.
— У меня и прав нет, — хихикаю, кусая губы.
— Захочешь — получишь, — он тянет ко мне руки, и я без зазрения совести и толики сомнений ныряю в теплые объятия, по которым успела соскучиться. — Целоваться будем или в приоритете еще поболтать? — спрашивает, усаживая меня себе на бедра.
— Можем совместить приятное с полезным, — улыбаюсь и облизываю губы, наблюдая за ничего не понимающим Макаровым. — Ты будешь меня целовать здесь, — веду пальцем по шее, — и здесь, — опускаюсь к груди, — а я — говорить, насколько ты хорош.
— Мне нравится эта идея, — миновав мои губы, Лёша принялся воплощать план. Вот только с разговорами у нас не задается, потому что все, на что меня хватает в потоке ослепляющей страсти — это тихо стонать и шипеть почти по-змеиному, когда нежность сменяется грубыми движениями.
С ним не получается по-другому — каждый нерв стремится ощутить его желание, почувствовать пыл поцелуев и запульсировать от его прикосновений. А вместе с ними и я. Горю в пламени, отдаю ровно столько же, перехватывая инициативу, а после возвращая Макарову. Но не сражаюсь, позволяю себе быть побежденной и взамен получаю страсть, от которой кружится голова и электризуется кожа.
Мы срастаемся, не отрываемся друг от друга ни на секунду. Я прошу его ускориться, он целует меня так, что сознание отключается, но продолжает двигаться, сжимать в ладонях грудь и говорить между поцелуями комплименты. Контраст бешеного ритма и нежных слов сбивает с баланса: хочу все и сразу, беру все и сразу, цепляясь за его плечи, как за единственную существующую в мире опору, скольжу ладонями по влажной спине, умирая от удовольствия, сжимаю его ягодицы, привлекая к себе, не позволяя отстраняться, сокращая амплитуду и задыхаясь от подступающего оргазма.
Тело заходится в судорогах, перед глазами пляшут искры, а я только и могу что прижимать Лёшу к себе, не желая прекращать жаркую негу. Хриплю, сорвав голос, и расслабляюсь, выдыхая. Макаров опускается на меня, тяжело дышит мне в шею, обнимаю его руками и ногами, впитывая ощущения и тепло его тела.
— Это было охренительно, — мурлычу, перебирая его жесткие волосы на затылке.
— Согласен, — целует в шею. — Отпустишь меня в душ? — спрашивает, опираясь на локти, но я только сильнее стискиваю его, не желая лишаться горячей кожи, греющей меня.
— Нет, — сдавленно выдыхаю.
— Я тяжелый, — предпринимает очередную попытку.
— В самый раз.
— Лучше составь мне компанию.
— Хорошо, — соглашаюсь, позволяя себе быть ведомой. Макаров поднимается, стягивает презерватив и смотрит на меня, дожидаясь, когда я присоединюсь, но в этот момент умиротворяющую тишину разрезает телефонный звонок.
— Кажется, совместный душ отменяется, — качает головой Лёша, отвечая на звонок. — Да, Даш, что-то случилось? — я не слышу, что говорит его сестра, но, судя по нахмурившемуся лицу, ничего хорошего не произошло. — Пришли адрес, я выеду минут через пятнадцать.
Как только вижу, что звонит Дашка, понимаю: плакали все планы на вечер. Так и выходит. Заливаясь слезами, сестра коротко описывает любовную драму и конченого ухажера, которому я оторву
