Кэролин застыла с вилкой в руке.
— Кто знает, — загадочно произнесла она. — Смерть тоже неизбежна. А что ты будешь делать в Кордове? — сменила Кэрри грустную тему на более актуальную.
— У меня назначено несколько деловых свиданий, — сказал он с поникшим видом и потом прибавил: — Но ведь мы могли бы провести вместе дня два в городе. Если ты хочешь.
— Ты ведь тоже не против. Да?
— Я — за, если ты согласна.
Кэролин прекрасно видела, что он не хочет с ней расставаться. Да и у нее самой щемило сердце при мысли о разлуке.
Девушка снова коснулась его руки, на этот раз он не отдернул руку, а сжал хрупкий локоток девушки своей широкой ладонью.
— Да, мне, так или иначе, надо будет проведать Нэнси, когда она родит, только я не хотела бы встречаться с Энрико. Пока что.
— Однако одно без другого почти невозможно. — Алекс улыбнулся, радуясь перспективе провести еще несколько дней в обществе женщины, которая вызвала в нем давно забытое чувство любви.
— Что делать, тогда придется. А позволь спросить, эти встречи — часть твоей мести? — рискнула напомнить о неприятном Кэролин.
Алекс со стуком положил вилку на стол и сурово взглянул в глаза Кэролин.
— Дело на мази, остановить невозможно, понимаешь? Я должен его завершить, это мой долг. — Сейчас ему приходилось убеждать в этом, прежде всего себя. — Я так долго готовил нападение, что отступать поздно.
Кэролин молча кивнула и, выждав минуту, сказала:
— Это жестоко, нет?
— Не я это начал, — упрямо повторил он.
— Но в твоих силах остановить это. Алекс, ты же благороднее, чем Дольче.
Он криво усмехнулся. Кэрри даже поморщилась и сжалась.
— Я такой же, забыла? Я их родственник!
— Не кричи на меня, — прошептала она. — Ты не такой. Сегодня ночью я поняла, что ты совсем другой, ты достоин лучшей участи. Да и сам это понял, не хитри и не лукавь перед самим собой.
Кровь бросилась в лицо Алекса, и он буквально взорвался.
— Я возьму тебя с собой с одним условием: ты не будешь больше со мной об этом говорить, поняла?
Резко отодвинув кресло, Тореро встал из-за стола и ушел, оставив Кэролин заканчивать завтрак в одиночестве.
Неисправимый болван! — радостно заключила девушка.
Гудящий вертолет уносил их из степных районов пампы в цивилизованную часть страны. Под ними проносились луга, поля, мелкие речушки и крупные реки, а вскоре начали попадаться сельские постройки, небольшие населенные пункты. Через некоторое время показались высокие здания крупного города. То и была Кордова.
Выпрыгнув из вертолета, они пересели в машину Алекса. На глаза Кэролин попался крупный заголовок газеты, лежавшей на сиденье.
— Что это? — спросила она, не поняв ни слова. Газета была издана на испанском.
Алекс бросил взгляд на страницу. Молча взяв ее из рук девушки, он тут же бросил ее назад.
— Но там же было название корпорации Дольче! — протестующе заявила она, снова поглядывая на газетные столбцы.
— Одно могу сказать — все состоялось. — Алекс скрестил руки на груди, давая понять, что больше не собирается об этом говорить.
— Ладно, ладно, я поняла! — Кэролин с легкостью отбросила газету. Взглянув в сторону водителя и увидев, что тот не смотрит на них, она потянулась к Алексу и поцеловала его.
Тореро не смог выдержать долгой обороны и ответил ей долгим поцелуем.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Я тоже, — признался он с трудом.
Алекс никогда никому не говорил этих слов. Он даже себе никогда не мог признаться, что любит кого-то. А сейчас надо же было так попасться. И кому? Какой-то деревенской девчушке в лапки.
— Знаешь, — сказал Алекс, обняв Кэролин, — а ведь Энрико должен был знать о моем существовании.
— Зачем ты мне это говоришь? Это же запретная тема, — поддела она его и улыбнулась.
— Я просто хочу, чтобы ты поняла меня, ведь если мы любим друг друга, то должны доверять, не так ли?
Кэролин нашла это резонным. Внутри же обрадовалась, что Алекс сам начал ей что-то рассказывать. Тайники его души распахивались перед ней сами собой. Она это заслужила. Неужели он всерьез полюбил ее?
— Так вот. Однажды, я прекрасно это помню, мы с мамой приехали к отцу в Кордову. Мне было семь лет. Мы тряслись в автобусе целых три дня, чтобы добраться из отдаленной деревушки, в которой жили. Потом очень долго шли пешком до огромного красивого дома, в котором обитал отец со своей семьей. Мне тогда все дома в городе казались сказочными дворцами за железными оградами. Таких высоких окон я никогда не видел. Так должно было быть светло и тепло в этих замках.
Кэролин вздохнула и поцеловала его еще раз. Алекс грустно улыбнулся и продолжил.
— Однако помимо этого мне запомнился жуткий голод и усталость, которые я испытывал в конце путешествия. Мама мне приказала не жаловаться, потому что я пришел к отцу. Я должен был делать вид, что счастлив. Когда она позвонила и дверь открылась, я увидел потрясающую картину. Комната была полна разноцветных воздушных шаров и подарков в блестящих упаковках с яркими бантами. Изнутри слышалась музыка и детский смех. Я тоже засмеялся, потому что решил, что мама привела меня сюда поиграть.
Кэролин затаила дыхание. Она пыталась представить себе эту картину. Внутри нее все рвалось от жалости к бедному малышу.
— Но вот к двери подошел высокий человек в строгом костюме. Стоило ему заметить нас с матерью, как на его лице отразился невероятный гнев. Это был мой отец, сам дьявол во плоти. Он закричал на нас и стал прогонять с порога. А потом с размаху ударил маму по лицу, и она чуть не упала. Зацепившись за ее ноги, я удержал ее от падения.
Лицо Алекса исказилось гримасой презрения и ненависти.
— О Господи! — всплеснула руками Кэролин.
— А потом из-за спины отца показался мальчик. Он был старше меня. На нем был синий праздничный костюм. В руках он держал огромного медведя. Мальчик видел нас и просил отца поскорей закончить разговор и вернуться к ним. Видите ли, ему не хватило торта. Это был его день рождения. И ему не хватило торта. А мы стояли, два голодных существа, которых унижали и прогоняли с порога. — Алекс проглотил комок, подступивший к горлу. — Впрочем, — сказал он, справившись с обидой, — я даже рад, что Тино не принял нас. Потому что всему, чего я достиг в жизни, я обязан только себе, своим способностям. От него бы я все равно ничего бы не принял.
Они помолчали, думая каждый о своем. Алекс воскрешал в памяти подробности того злосчастного дня, вспоминал маленького Энрико, который впервые увидел тогда своего брата… Вспоминал жестокого отца, который так и не стал его отцом, и о той семье, которая не стала его семьей. У него никогда не было и не будет настоящей семьи.
