гул свидетельствовал о размеренности жизни. Ее отрезок начинал выравниваться, входя в белую полосу. Она забудет о прошлом, обязательно забудет.
В электричке каждый был занят своим делом и легко отличались расслабленные лица москвичей от напряженно глядящих приезжих. Они изучали схему метро, следили за остановками. Также как и Виолетта. Москвичка из нее за шесть лет не получилась. Одногруппницы на втором курсе научились одеваться, говорить, ходить как истинные жительницы этого шумного города. Она же по-прежнему дичилась большого скопления народа, боялась пропустить свою остановку да и общалась обычной речью без усиленного аканья.
До нужного места девушка добралась достаточно быстро, видимо показ по карте помог лучше сориентироваться на местности.
Запись на занятия уже закончилась, так как начинались они через час. Виолетта уговорила администратора внести ее в список обучающихся. Повозившись с картой, девушка испытала гордость, когда ей объявили «Оплата прошла». Дожидаясь первого занятия, посетительница прочитала всю наглядную информацию, просмотрела фото моделей. В ее голове уже зрели мысли, как можно уложить свои волосы, какие аксессуары добавить.
День прошел замечательно. Новые знакомые оказались очень разными людьми. Полученная информация требовала обдумывания. В квартиру Степана она возвращалась вприпрыжку, желая поделиться впечатлениями. Она не сразу обратила внимание на его усталый, измученный вид. Он же слушал, не перебивая, и улыбался. Виолетта приготовила ужин, накрыла на стол, не прекращая говорить. Мужчина с удивлением отмечал перемены. Неужели человеку для счастья надо так мало? Как и ему: всего лишь услышать ее голос, чувствовать, что она ему рада.
— Прости, ты, наверное, на работе ото всех устал, а тут я со своим многословием, — сообразила вдруг Виолетта.
— Я очень рад слышать твой счастливый голос, — добродушно ответил он. — Спасибо за вкусный ужин.
Виолетта рассмеялась:
— Представляешь, я даже не заметила, как его приготовила.
— Значит, чаще надо делать тебя счастливой.
— И не надейся! — ответила она, покачав указательным пальцем из стороны в сторону. — Я предлагаю составить график, чтобы без обид и нареканий.
— Вот и займись этим, — согласился Степан.
— Я нарисую, а дни распределим совместно, а то знаю я вас, мужчин!
— Меня не знаешь, если так говоришь, — обиженно произнес собеседник и ушел в свою комнату.
Виолетта с удивлением посмотрела вслед уходящему. Крайне редко им обнажались истинные чувства. Девушка собрала посуду, прибрала на кухне и направилась в комнату чертить таблицу. Степан спокойно подтянулся к обсуждению.
— А штрафные санкции за пропуск? — предложил он.
— Но если ты боишься… — Виолетта сделала значительную паузу. — То я предлагаю, станцевать на столе.
— Подо мной стол развалится, — засмеялся Степан. — Лучше три раза прокукарекать.
— Так неинтересно, — расстроилась она.
— Давай на желание.
Собеседница задумалась.
— А если… А если… А если я захочу луну с неба? — смеясь, спросила Виолетта.
— Придется выполнять, − покорно согласился мужчина, играя ямочками на щеках.
— Значит, желание должно быть реально выполнимым, — подытожила девушка.
— Договорились, — Степан протянул ладонь для рукопожатия. Ее тонкая рука с длинными пальцами смотрелась, словно нежный лист березы в кленовых объятиях. От него исходили сила и доброта. Хотелось прижаться к широкой груди и забыться.
Виолетта со смехом вспоминала их вечера. Никогда бы не подумала, что два взрослых человека могут так дурачиться. Они часто обсуждали ее курсы, людей, с которыми приходилось встречаться. Преподаватели отличались друг от друга и по манере говорить, и по стилю одежды, и по внешности. Общим было одно — каждый следил за собой. Больше всего ее впечатлил мужчина, проводящий мастер-классы парикмахерского дела. Он являлся воплощением той касты общества, которую принято называть «нетрадиционная ориентация». Игривый смех заставлял улыбаться большую часть аудитории. Его рубашки и брюки были подобраны исключительно красных оттенков от бледно-розового до бордового. Прически потрясали Виолетту своей оригинальностью. Мужчины просто боялись заходить к ним в зал при виде яркого супермена. Оранжевые пряди, тщательно зачесанные, укладывались разнообразным способом. Женщины же были от него без ума. Потрогав волосы, он тут же сыпал советами по их уходу, сооружал на голове или нечто невообразимо сложное, или простое, но настолько подходящее по имиджу и овалу лица, что выглядело потрясающе. Мастер часто подходил к Виолетте и гладил ее роскошные волосы. Большинство причесок сооружалось и показывалось именно на ней. «Ты должна быть моей моделью, детка», — часто приговаривал он, тяжело вздыхая.
В беседах со Степаном девушка часто копировала его манеру говорить и двигаться, чем вызывала взрывы смеха собеседника. Они обсуждали истории людей, приходящих в салон для тренировки учеников, и придумывали совместное продолжение, подшучивая и переворачивая факты. Это позволяло вести ежедневные непринужденные беседы и не касаться личных тем. Прошлое обоих оставалось закрытым.
Как-то раз Виолетта решила прогуляться до следующей станции метро. Погода для конца августа стояла прекрасная, и не воспользоваться ею было просто грешно. Девушка купила любимое эскимо в темном шоколаде и двинулась в московские дворики. До сих пор для ее удивляла противоречивость огромного города. Рядом с неприметными пятиэтажками с грязными дворами могли располагаться элитные жилые комплексы, до блеска начищенные и сияющие своим богатством. Бутики с дорогой косметикой соседствовали с магазинами типа «продам и куплю все».
Наблюдая городские пейзажи, девушка заметила картину, которая ее неприятно зацепила. На детской площадке стояли двое: молодая мама и маленькая девочка. Женщина чем-то напоминала Виолетту, такая же долговязая и худощавая. Джинсы, длинная туника и кеды словно были взяты из шкафа в однокомнатной квартире, из которой наблюдавшая была наглым образом выставлена. Девочка же наоборот напоминала куколку. Розовая панамка с рюшами и платьице расширенное книзу и повязанное широким поясом притягивали взгляд, вызывали желание улыбнуться и восхититься. Розовые босоножки и белые носочки были испачканы в песке. В руке девчушка держала совок, доверху наполненный, и подкидывала содержимое вверх, радостно крича:
— Смотри, мама, салют!
Женщина только качала головой и пыталась уговорить проказницу сменить игру, но та упрямо продолжала. Виолетта засмотрелась на семейную сцену. Ее девочка могла бы стать такой же. Острое одиночество разрывало сердце. Она понимала, что увиденное причиняет боль, но не отворачивалась и не уходила. В чувство ее привело ощущение текущей по руке липкой жидкости. Растаявшие мороженное сползало по палочке, капая на ладонь и юбку. Девушка повернулась в поиске урны. Выбросив
