Мгновение спустя Зак поднялся на палубу и стал смотреть, как Шона легкой походкой шагает к своей лошади. Золотистые волосы развевались за плечами, переливаясь на солнце, белоснежное платье облегало безукоризненную фигуру, которой он был очарован. Зак едва заметно напрягся, почувствовав, как болезненно сжалось сердце. Что бы ни случилось, он навсегда запомнит ее такой.
В молчании покинув каюту капитана, Шона продолжала обдумывать его слова. У нее появлялось все больше и больше вопросов, а ураган эмоций сбивал с толку. Зак интересовал ее, интриговал гораздо серьезнее, чем она осмеливалась себе признаться. Оглянувшись на корабль, она испытала разочарование оттого, что пришлось его покинуть.
«Если бы мы встретились в другое время, — размышляла она, скача рядом с Девереллом к дому, — и не были теми, кем являемся, все у нас могло бы сложиться по-другому».
* * *
Встав из-за стола, Энтони спросил Деверелла:
— Откуда тебе известно, что преподобный Корнелиус Клей не посвящен в сан священника?
— Он был посвящен, но потом на свет божий всплыли его криминальные делишки, и он был разжалован.
Энтони подошел к окну и замер, глядя на холм и не обращая внимания на одинокого всадника, скачущего к дому.
— Что за делишки?
— Контрабанда. Клей был не только священником небольшого прихода в Корнуолле, но и предводителем контрабандистов. Один из них решил, что тот его обманул, и донес на него. Клея арестовали и обвинили в контрабанде. Осудили и приговорили к повешению, но у него нашлись смекалистые приятели, которые организовали ему побег. В конце концов он оказался в Америке, где прослыл большим чудаком. К нему по-прежнему обращаются «ваше преподобие». А еще он горький пьянчужка.
— Откуда тебе все это стало известно?
Деверелл усмехнулся:
— Деньги способны развязать языки.
Энтони задумчиво кивнул:
— И этого человека Фитцджеральд предложил в качестве священника, который должен провести брачную церемонию моей сестры.
— Все верно.
Энтони скривил губы:
— Что ж, ему не удалось меня обмануть. Теперь понятно, отчего это он вдруг решил согласиться на наши требования. Все встало на свои места. После заключенного Клеем фальшивого брака Фитцджеральд собирался ускользнуть с острова, как только я сниму охрану, бросив Шону одну выпутываться из постыдной и унизительной ситуации.
— И что вы намерены предпринять? — поинтересовался Деверелл, с опаской глядя на хозяина. — Обвините его?
Энтони слыл человеком осторожным, привыкшим тщательно взвешивать ситуацию. Он наблюдал за приближением всадника, лицо которого, скрытое круглыми полями шляпы, уже можно было рассмотреть. На его губах медленно расцвела улыбка, он отрицательно покачал головой.
— Нет, Деверелл. Фитцджеральд не должен узнать о том, что я разгадал его коварный план. Я переиграю его в его собственной игре и одержу победу. — Он повернулся к помощнику. — Сестре ни слова. Чем меньше ей известно, тем лучше. А к нам пожаловал гость. Будь любезен, впусти кузена Томаса. Он выбрал самое удачное время для визита на Санта-Марию.
Деверелл нахмурился:
— Кузен Томас?
Энтони кивнул:
— Можно сказать, нам его сам Бог послал, услышав наши молитвы. Однако его родство со мной не должно стать достоянием общественности, Деверелл. В этом деле нужно сохранять секретность.
Томас Франклин был высок и худощав, с коротко остриженными светло-русыми волосами. Манжеты его сюртука лоснились, льняная сорочка тоже была поношенной. На лице отражалась целая гамма чувств.
Он являлся непревзойденным мастером розыгрышей, и временами вообще невозможно было понять, говорит он серьезно или шутит. Когда Шона училась в Англии, он частенько навещал ее и, неожиданно появляясь в школе, всякий раз вызывал переполох среди ее подруг. С ним жизнь никогда не казалась унылой и тихой.
Томас Франклин проживал в Англии. Младший из трех братьев, он воспитывался в Ферндене, родовом семейном имении в графстве Сассекс, мечтая стать актером. Отцу, однако, выбор сына не пришелся по душе. Он не мог смириться, чтобы кто-то из его детей занимался бы таким постыдным делом. Поддавшись давлению со стороны семьи, Томас ступил на стезю священнослужителя.
Восемь лет прослужив в провинциальных приходах, Томас приобрел ауру философского безразличия. Относясь к доктринам церкви с изрядной долей критики, он разочаровался в своем поприще и, поддавшись взыгравшему в нем духу бунтарства, развлечения ради стал сочинять легкомысленные стихи.
Кое-кто из духовенства выразил протест, оскорбившись их вольным содержанием. Ему вменили читать псалмы или Евангелие, вместо того чтобы забивать голову варварским стихосложением. Его хотели отстранить от дел, но по ходатайству друзей, занимающих высокие посты и не осуждающих его стихи, было решено на некоторое время освободить его от службы, чтобы он мог целиком посвятить себя философским размышлениям. Расценив это как прекрасную возможность увидеть мир и расширить кругозор, Томас сел на корабль, отплывающий в Америку. На обратном пути решил навестить свою семью на Санта-Марии.
Перегнувшись через перила второго этажа, Шона посмотрела на человека, вошедшего в дом, и ее глаза округлились от удивления.
— Томас! — Радостно смеясь, она подобрала юбки и поспешила вниз. Кузен протягивал к ней руки. — Как восхитительно! Но почему ты не написал нам и не сообщил, что приедешь? Ты только посмотри на себя! — воскликнула она, глядя на его поношенную одежду и копну непослушных волос. — Ясно как день: о тебе никто не заботился. Тебе нужна жена, Томас.
— Это еще зачем? Я вполне счастлив и доволен и в одиночестве. Жена будет только мешать. А с тобой что случилось? — хмурясь, спросил он, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки и внимательно всматриваясь в лицо. — С тех пор, как мы последний раз виделись, ты похудела и побледнела. Дорогая кузина, все ли у тебя в порядке? Если нет, это легко поправить. Тут поблизости находится Корабельный постоялый двор, где подают лучшие на Карибах пироги с мясом. — В его глазах вспыхнул озорной огонек. — Или ты слишком горда, чтобы принять приглашение своего опозоренного кузена?
Шона была так рада его видеть, что напрочь забыла о встрече с капитаном Фитцджеральдом.
— Томас, мы же семья. Как тебе такое могло в голову прийти? Но, как бы сильно мне ни хотелось сопровождать тебя на Корабельный постоялый двор, боюсь, Энтони этого никогда не одобрит.
— Так и знал, что ты это скажешь, — усмехнулся Томас. — Как поживает кузен Энтони? Я слышал, он женился на прекрасной испанской сеньорите. С нетерпением жду встречи с ней, хотя сомневаюсь, чтобы красотой она превзошла тебя, дорогая кузина.
