— Очень нравится. Послушай, моей левой руке необходим противовес для правой. Или дай мне Сару. Или иди сюда.
Эми смочила горло еще одним глотком вина, отставила бокал и подвинулась поближе. Ее тело было натянуто как струна.
— Не слишком-то романтично завлекать женщину в свои объятия как противовес.
— Зато нестандартно, — отшутился Рой и обнял Эмили за плечи. Его пальцы начали мягко и ритмично поглаживать ее напряженные мышцы. — Расслабься. Я хочу тебе кое-что рассказать.
Пропади все пропадом, подумала Эмили, поджав под себя ноги, и положила голову на плечо Роя. Он только крепче прижал ее к себе. Она закрыла глаза, крепко прижав к себе Сару.
— Не уверена, что смогу сосредоточиться, — пробормотала Эмили.
— Эми…
Что-то в голосе Роя заставило ее посмотреть на него. Его ясные глаза казались бездонными. На мгновение Эми охватил страх. Но как только губы Роберта прикоснулись к ее губам, страхи исчезли без следа. Удивительно сладковато-горьковатое желание проснулось и устремилось мощным потоком по венам, заставляя Эмили уступить жаркому натиску.
Я тону, подумал Рой. Ну почему эти дети не спят спокойно в своих кроватках? Она так сладко пахнет, шелковая прядь ее волос щекочет щеку мучительно и нежно. Рой почувствовал, как трепетные пальцы Эми зарываются в его волосы. И когда его голова начала медленно кружиться, Роберт мимоходом подумал о Барбаре, которая, должно быть, наслаждается фильмом, уверенная, что оказала ему большую услугу.
Саймон снова захныкал, потом звучно зачмокал, сося большой палец. Оторвавшись от губ Роя, Эми тихонько шепнула:
— Не думаю, что няням позволительно целоваться на кушетке… Ты собирался мне что-то рассказать.
Рой не знал, правильно ли выбрал время, чтобы объяснить, почему он не может оставить ее. Возможно, его откровенные признания снова испугают эту женщину. Он откинулся на спинку кушетки, закрыл глаза и одной рукой еще крепче прижал к себе Эмили. Она поймет. Она обязательно поймет.
— Давным-давно в одной деревушке жил-был мальчик по имени Роберт Рой, — начал он. — У него не было ни братьев, ни сестер, но он не жалел об этом. Мальчик рос среди лесов и полей, где играл целыми днями. Он подолгу наблюдал за оленями, дикобразами, лесными птицами. Он любовался ими. Потому что всегда знал, что станет художником. Наверное, поэтому Рой не жалел о братьях и сестрах. Его родители, добрые и надежные, любили друг друга подобно диким лебедям, которых венчает и разлучает только небо.
Эми ощутила внезапную боль. Она бы тоже могла сказать такие слова, но ее отец очень давно умер.
— Неужели? — вырвалось у нее.
Не замечая того, Роберт стал рассказывать от первого лица.
— Я всегда знал, что между родителями существовало нечто особенное. Два, казалось бы, простых человека любили друг друга так страстно. Чем взрослее я становился, тем чаще думал, что поддерживать такую любовь сквозь годы и расстояния не во власти людей… Фростам это удалось, хотя и с огромным трудом. Отчасти поэтому я с ними и дружу.
Роберт взглянул на Эми, доверчиво прижавшуюся к нему.
— Лет с десяти я был уверен, что встречу свою суженую, такой, какой была моя мать для моего отца. Но когда я решил жениться на Кэрол, то забыл о своих мечтах. Это была ошибка. А стоило тебе войти в галерею, как я уже знал, — это она. Та, которую я ждал всю жизнь. — Он помолчал немного. — Вот и все. Могу повторить.
Эми выпрямилась, бережно сжимая Сару.
— Ты влюблен? В меня? Это ты хочешь сказать?
— Думаю, да. Хотя эти слова звучат чертовски банально. Я ненавижу говорить их. Но между нами что-то есть, дорогая. Какая-то связь. Словно твоя кровь взывает к моей. Я не знаю, черт побери, как сказать это — я не привык иметь дело со словами. — Он задумался. — Но твой образ всегда был в моем сердце… Может быть, это все, что я понял.
Потрясенная, Эмили не знала, что сказать. Палец Роя плавно очертил дугу вдоль контура ее щеки.
— Я боролся за это чувство. Уравновешенные отшельницы никогда не привлекали меня. А из слов Фростов я сделал вывод, что твой характер — далеко не подарок… — Гость сделал паузу. — Но сейчас я так не думаю.
Очень медленно и нежно его рука скользнула вниз от шеи к ключице, к нежным холмикам груди, затем к животу, к бедрам, где и осталась лежать, твердая, властная, на мягкой ткани цвета спелой рябины.
Рой услышал легкий вздох, сорвавшийся с ее губ, увидел, как широко раскрылись серые глаза. Но Эми не проронила ни слова.
— Я хочу тебя, — прошептал он. — Как никого и никогда!
— И ты, и я слишком давно не занимались любовью.
— Тебе лучше знать.
Она знала.
— Значит, я и есть та женщина, с которой ты хочешь провести остаток своей жизни?
— Да, — решительно ответил Роберт.
— Но мы познакомились всего лишь две недели назад.
— Мы сможем лучше узнать друг друга, только если будем проводить время вместе.
Эмили взглянула на руку, уверенно лежащую на ее колене. Она уже знала, как сильна и как чувствительна эта мужская рука. Девушка взяла свой бокал и залпом осушила его.
— Почему ты не говорил мне этого прежде?
Рой физически ощутил ее напряжение.
— Ты была не готова к моим признаниям.
— Ты лгал мне, — резко парировала Эми.
— Нет! Я просто не сказал тебе всей правды.
— Теперь ты играешь словами.
— Даже не пытайся поссориться со мной! — прошипел Рой. — Ты самая упрямая из всех женщин, что я знал. Ты выводишь меня из себя. И не спрашивай, почему я влюбился в тебя. Я сам не знаю. Просто поверь — я не лгал тебе. Я на это не способен.
Эмили положила уснувшую Сару в манеж. Саймон поднял голову, разинул рот. В его серых глазенках блеснуло удивление.
— Привет, дружище, — сказал Рой более сдержанным тоном. — Из-за тебя я вынужден менять стиль. Ты знаешь это?
Малыш подарил ему радостную улыбку и издал громкий гукающий звук.
— Ну, вот опять. Опять я вышла из себя, — беспомощно заметила Эми.
— Ты не знаешь радостей секса — вот в чем причина.
Эмили тихо засмеялась. Роберт вторил ее мелодичному смеху.
— Заметь, — тихо проговорила она, — я соглашаюсь с тобой, Роберт Рой. Объявляю всему свету, что единственный ярлык, который ты смог мне пришить — единственный, повторяю, — это фригидность.
— А что, есть еще? — поинтересовался Рой.
Эмили принялась один за другим загибать пальцы:
— Ярость. Паника. Страсть. Счастье. Страдания. Ревность…
— Ты пропустила замкнутость.
— Да, и это тоже.
Саймон потянулся к тете, обнажив в улыбке два перламутровых зубика и красные десны. Эми взяла малыша на руки, прижала к себе и легонько подула за ворот пижамки. Ребенок громко засмеялся и загукал.
