– Они спрашивают, можешь ли ты остаться в Нью-Йорке еще на несколько дней.
Ему нужно было возвращаться в Лас-Вегас, чтобы заниматься «Батоури». И хотя Дэ регулярно докладывал ему, что дела идут хорошо, через полторы недели ресторан должен открыться. А ведь «Батоури», как не раз повторяла Харпер, полностью находился под его ответственностью.
– Эш? – тихо спросил Винс. – Что мне ответить им?
Харпер обвиняла его в том, что он ставил свою телевизионную карьеру превыше «Батоури», но разве карьера для него важнее чем Харпер?
– Скажи им «нет».
– Ты с ума сошел? Ведь ты ради них ушел из «Кулинарного бродяги». А если они уже нашли тебе замену?
Винс, наверное, забыл, что у Эштона четыре своих ресторана в разных странах, поэтому материально он никак не зависел от телевизионных шоу. Он просто наслаждался своей известностью и путешествиями, которые совершил за многие годы участия в шоу.
– Напишу кулинарную книгу. – С помощью одной необыкновенной женщины, которая теперь сама на перепутье.
– Книгу? Ты с ума сошел? Участие в проекте «Лайфстайл» принесет тебе всемирную известность.
– Они морочили мне голову четыре месяца. А теперь говорят, чтобы я мгновенно бросил все? – Раздражение Эштона вырвалось наружу.
– Хорошо. Ты звезда. И мы отказываемся от этого проекта. – Поразмыслив, Винс добавил: – Как только все узнают, что ты свободен, мы получим десятки предложений еще до конца недели.
Эштон не вполне был уверен в этом, но одно он знал точно: сейчас его главной задачей было проследить за открытием «Батоури» и выяснить, где находится Харпер Фонтейн. И почему он отпустил ее одну в Южную Африку?
– Мне нужно в аэропорт, – заявил Эштон. – Сообщи мне потом, чем закончится эта встреча.
– Ты отправляешься в Лас-Вегас?
– Еще нет.
– Тогда куда?
– В Преторию.
Винс открыл рот от изумления.
– Куда?
– В Южную Африку.
Второй день пребывания в Южной Африке был более спокойным, чем первый. Вечером накануне Харпер связалась с Мэри и велела ей прислать в отель копии своих документов. Затем она крепко уснула в своем номере.
Теперь она сидела под полуденным солнцем, наслаждаясь бокалом вина за столиком в углу патио. Перед ней лежал путеводитель по Южной Африке. Вдруг на страницу упала тень. Харпер подняла глаза. Перед ней стоял Эштон, он выглядел заправским путешественником в своих потертых джинсах и бледно-голубой рубашке с засученными рукавами, обнажавшими длинные шрамы на его запястьях. В одной руке он держал черную кожаную куртку, в другой – свой знаменитый чемоданчик.
Сердце Харпер бешено забилось.
– Что ты здесь делаешь?
– Я решил, что кто-то должен запротоколировать твое первое приключение. – Отодвинув стул, он уселся рядом с ней.
– Я думала, у тебя встреча в Нью-Йорке.
– Она закончилась быстрее, чем ожидалось, поэтому я сел на самолет и прилетел сюда.
Ее разобрало любопытство.
– Моя поездка сюда заняла двадцать шесть часов. Как тебе удалось так быстро добраться?
– Прямой рейс из аэропорта Кеннеди занимает пятнадцать часов. А что ты пьешь?
– Что-то местное. Вполне приличный напиток. – Харпер продолжала с изумлением смотреть на него. Теперь, когда он был рядом с ней, сердце ее ликовало от радости. – А почему ты не поехал в Лас-Вегас, ведь надо готовиться к открытию ресторана?
– Час назад я разговаривал с Коулом. Он приехал в Вегас и включился в работу.
– Ты обещал предупредить Гайлса о том, что я могу заявиться сюда. Почему ты решил, что я действительно к нему приеду?
– Ты все всегда планируешь до мелочей, но на этот раз не забронировала отель, вот я и понял, что ты воспользуешься моей рекомендацией. – Эштон помедлил. – И ты доверяешь мне.
Подняв бокал, Харпер сделала глоток вина.
– Судя по всему, твоя встреча в Нью-Йорке прошла успешно.
– На самом деле она окончилась полным провалом. – Эштон знаком подозвал официантку. – Они захотели, чтобы я подстригся. И я послал их к черту.
Пока Эштон делал заказ, Харпер, прищурившись, пыталась представить его без непослушной и выгоревшей на солнце шевелюры.
– И вместо того, чтобы вернуться в Лас-Вегас, где через неделю должен открыться ресторан, ты решил приехать сюда?
– Я решил, что ты не готова путешествовать в одиночестве.
– Хочешь сказать, что мне нужна нянька.
– Разве я это сказал?
– Ты разговаривал с Гайлсом.
– Он позвонил мне.
– Он сказал тебе, да?
– О чем?
– О том, что меня ограбили в поезде. – Харпер внимательно следила за его реакцией. Эштон не был шокирован ее ответом, он не возмутился, не разволновался, значит, подозрения ее подтвердились. – Ты считаешь, что я совершила глупость, приехав сюда одна.
– Совсем нет. Это вполне комфортная страна для туристов. То же самое могло случиться с тобой в Нью-Йорке или Лас-Вегасе. Мне очень жаль, что на тебя напали, и я злюсь на себя за то, что не поехал с тобой.
Эти слова пробудили в ней бурю чувств, которые она сдерживала всю неделю. На глазах ее выступили слезы, и она незаметно смахнула их.
– У тебя есть важные дела.
– У меня нет ничего важнее тебя.
Это было серьезное заявление, и Харпер подумала, как бы он отреагировал, если бы она сейчас призналась ему в любви. Нет, лучше этого не делать. Она чувствовала себя слишком уязвимой, а он уже говорил ей о том, что не хочет, чтобы она зависела от него.
– Потому что ты не можешь взяться за другой проект, пока «Батоури» не будет открыт и наш договор не будет выполнен?
Официантка принесла вино и козий сыр, нарушив воцарившееся молчание. Харпер взяла кусочек французского багета и стала сооружать себе сэндвич.
– Когда ты планируешь пойти в посольство, чтобы получить новый паспорт?
– Моя помощница выслала документы, и я пойду, когда они получат их.
– А что тем временем ты будешь делать? Ты пыталась выяснить, где находится тот человек, которого ты считаешь своим отцом?
– Его зовут Грег Ли Дэй. Сегодня утром он уехал в Национальный парк Крюгера. Группа для сафари уже была набрана, и меня не приняли. Он приедет в город через десять дней. Я не могу так долго ждать. – Харпер вымученно улыбнулась. – Похоже, мое первое приключение потерпело крах.
– Приключение не может потерпеть крах, – заметил Эштон, взмахнув ножом, которым намазывал сыр на хлеб. – Возможны разные повороты и неожиданности, которые направляют тебя по новой и захватывающей дороге.
Оптимизм его был заразительным. Харпер не могла устоять против его энтузиазма.
– У тебя талант превращать вызовы в возможности.
– Эти слова надо написать на моем надгробном камне.
Они выпили еще вина, и лишь когда Эштон взглянул на свои часы, Харпер поняла, что наступили сумерки. И снова она убедилась в том, что время в его обществе летит незаметно.
