– Уф, простите, что вы сказали? – мило переспросила она, четко понимая, что одной дерзостью тут уж никак не отделаешься, но тем не менее решила попробовать снять напряжение ситуации, поскольку других вариантов не предвиделось.
Когда он прошел в комнату, взгляд его глаз напомнил ей зимний шторм на море – холодный, неистовый, смертельно опасный. Грили у него за спиной только испуганно покачал: головой, а затем предусмотрительно закрыл дверь библиотеки.
– Что вы делаете за моим письменным столом, Аманда?
– Я, собственно говоря, искала адрес, но просто отвлеклась.
Джиллиан опустила глаза и начала укладывать дневники обратно на свое место в ящике стола. Внезапно, повинуясь какому-то непонятному порыву, она осторожно сунула последним книжку в карман, и теперь она лежала там, тяжело прижимаясь к ее бедру.
– Отвлеклась, говорите? – переспросил теперь уже Стивен, подходя к буфету, чтобы налить себе бренди. – Это так вы называете чтение приватных записей другого человека? А я называю это вторжением в свою личную жизнь, и это серьезное, очень серьезное преступление.
Джиллиан тщательно закрыла стол и встала, покорно сложив руки перед собой. Тут она заметила свою отмычку из проволоки на столе и едва не ударилась в панику. Он не должен этого видеть. Он может подумать, что она зарабатывает себе на жизнь тем, что взламывает чужие замки.
Но было уже слишком поздно. Как только она прикоснулась к проволоке, его большая рука тут же накрыла ее ладонь, и теперь он поднял отмычку и принялся ее рассматривать.
– Боже мой, Аманда, похоже, я вас недооценивал. Оказывается, вы весьма опытны в воровстве.
– Я ничего не крала! Говорю же вам, мне нужен был адрес.
Джиллиан попыталась вырвать ладонь, но с таким же успехом она могла бы попробовать вырвать дерево из земли вместе с корнями. Стивен крепко держал ее, и она поняла, что ей придется оставаться в этом положении до тех пор, пока он сам не решит отпустить ее.
– Адрес? Чей же?
Джиллиан заколебалась. Рассказать ему правду означало подвергнуть себя риску всевозможных проблем, причем весьма многочисленных. Но что же такого ей сказать, чтобы он поверил? Возможно, сработает отвлекающий маневр?
– Кто такая Бетти?
Стивен оторопело заморгал.
– Простите, не понял?
– Ну, Бетти. Женщина, которой вы посвятили свои стихи.
Едва слова эти сорвались с ее губ, как она поняла чудовищность своей ошибки. Ни один мужчина не хочет вытаскивать на свет свои юношеские слабости, а Стивен Конли в этом отношении был еще более скрытен, нежели большинство других. Он судорожно сжал ее руку, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от боли.
– И как много вы успели прочесть?
– Ну…
– Сколько вы успели прочесть?
– Я прочла немного и всего лишь урывками. Собственно, – робко усмехнулась Джиллиан, – я и подумать не могла, что вы в детстве были таким повесой. Это вселяет в меня некую надежду.
– Надежду на то, что я прощу вам вашу последнюю выходку? Боюсь, что в этом вы жестоко заблуждаетесь, моя дорогая.
Джиллиан подняла лицо и попыталась открыто улыбнуться, несмотря на переполнявший ее страх.
– О нет, милорд. Я знаю, что вы накажете меня. Это да мне надежду на то, что, когда вы вступите в свою роль ка граф, вы измените свое напыщенное отношение ко мне. Заметьте, при этом вам даже идет излишняя гордость, – поспешно добавила она. – Я просто хотела сказать, что всем нам будет комфортнее, когда вы прекратите придерживаться столь высоких стандартов и требовать, чтобы окружающие дела то же самое.
Она улыбнулась ему, довольная, что такое объяснение достигло своей цели. Он изумленно заморгал, как будто был поражен глубиной ее мысли. И его последующие слова только подтвердили ее подозрения.
– Острота вашего ума, Аманда, просто поражает меня.
Она улыбнулась.
– Меня всегда считали умницей.
Стивен бросил на нее сердитый взгляд.
– А вам никогда не приходило в голову, что графу как раз и следовало бы иметь избыточное чувство собственного достоинства?
– Разумеется, нет. Если бы это было так, никто бы не захотел получить такой титул.
Он опешил, и Джиллиан почувствовала, что его хватка ослабла, но когда она снова попыталась высвободиться, оказалось, что Стивен все равно был решительно настроен удерживать ее там, где она стоит.
– Поразительная логика. А теперь скажите мне, Аманда, как может женщина, которая всегда считалась умницей, докатиться до того, чтобы научиться пользоваться отмычкой?
Она запнулась в нерешительности.
– Знаете, милорд, ночи в Йорке такие длинные.
– Так вы прибегали к воровству просто для того, чтобы развлечься?
– Хм… нет. Чтобы попасть в библиотеку отца. У него было немало книг, которые, как он считал, были… хм… слишком деликатного содержания для моего нежного возраста.
– Могу себе представить, – сухо заметил Стивен; не отпуская ее руки, он аккуратно обвел ее вокруг стола и поставил прямо перед собой. – Таким образом, выходит, что моя библиотека не первая, которую вы почтили своим присутствием?
Джиллиан улыбнулась. Благодаря тому, что ей удалось чуть отвлечь его, она даже немного расслабилась.
– Прошло много лет, прежде чем я получила на руки ключи, но к этому времени я настолько напрактиковалась, что уже не удосуживалась пользоваться ими.
– А он никогда не укладывал вас на свое колено, чтобы отшлепать, как вы того заслуживали?
Джиллиан опустила глаза; из памяти помимо ее воли всплыли воспоминания, навеянные его словами.
– Об этом вам нет нужды беспокоиться, милорд, – тихо сказала она. – Другие позаботились о том, чем пренебрегал мой отец.
На самом деле настоящая Аманда много раз давала команду своему лакею бить ее. И это повторялось с удивительным постоянством, как по часам.
– А мне что прикажете делать, Аманда? Я тоже должен бить вас за ваши прегрешения?
Джиллиан почувствовала, как при этих словах сердце ее вдруг сбилось с ритма. Она стояла к Стивену так близко, что буквально чувствовала мощь, исходящую от его поджарой фигуры, которую не мог скрыть даже его элегантный наряд. Граф, без сомнения, мог бы убить ее голыми руками, но она, несмотря на все сказанное им, тем не менее, вовсе не боялась, что он может причинить ей боль.
На самом деле мысль о его руках на ее теле интриговала ее в той же степени, в какой и пугала.
Она судорожно сглотнула и впервые в своей жизни не нашлась, что сказать. Мысли ее были заняты визуальными образами, которые были порождены его последней фразой.
Затем она почувствовала, как его пальцы взяли ее за подбородок и медленно подняли его, а взгляд уперся прямо ей в глаза. Стоя так близко к нему, она могла различить золотистые искорки, мерцавшие в его глазах при свете свечи; темные зрачки расширились, выдавливая из глаз всю их глубинную синеву, пока они не стали полностью темными и ужасающе властными.
