выхода.
— Преклоняюсь перед твоей находчивостью, Иван Григорич, — язвит Царев. — Все сказал? Выход у тебя за спиной. Не заблудишься.
Он отворачивается от Кайсарова, давая понять, что разговор окончен. Однако крестный Марьяны не спешит уходить. Наоборот, дожидается, пока к нему присоединится его спутница, задержавшаяся в коридоре ради стаканчика кофе.
Смотрим с ней друг на друга и обе теряем дар речи.
— Лиза? — первой приходит в себя она.
— Мама? — тем же ошарашенным тоном бормочу я.
В комнате повисает тишина. Исчезает шум больничного коридора. Только тиканье часов напоминает о времени.
Царев переключает все внимание на нас. Словесная перепалка с Кайсаровым прекращается.
— Это что, платье Яры? — спрашивает мама, разглядывая меня. — В котором она была на свадьбе?
Хмурюсь. Внутри все напрягается.
— Откуда ты знаешь про свадьбу? — Опускаю глаза. Но меня интересует не кофе в маминой руке, а кольцо на безымянном пальце. Не папино. Новое. С большим бриллиантом. — Так она была на твоей свадьбе?
Ноги вмиг немеют. Не верю, что Яська скрыла от меня такое! Она же моя сестра. Мы всегда делились секретами. Вместе объявили бойкот родителям. А теперь выясняется, что у меня за спиной она продолжала с ними общаться?!
— Мы с Иваном познакомились в прошлом году, — говорит мама. — Месяц назад поженились. Я знала, что вы с Ярой меня не поддержите. Не осмелилась вас приглашать. Яра узнала обо всем случайно. В своих бизнес кругах. Ее появление на свадьбе было настоящим сюрпризом. С тех пор мы общаемся. Я всегда спрашиваю у нее о тебе. Знаю о Валере…
— Замолчи, — шепчу я.
Мне становится душно. Слышать маму невыносимо. Возможно, я плохая дочь. Но она могла бы сообщить о своей свадьбе!
— Мне надо на воздух, — бросаю Цареву и быстрым шагом выхожу из кабинета.
— Лиза… — несется голос мамы мне в спину.
Но я не останавливаюсь. В груди колет. Почему со мной всегда все жестоки?!
Выбегаю на улицу, отхожу подальше от дверей и глубоко дышу. Сердце трепещет. Я должна поддерживать Царева, а в итоге сама впадаю в панику.
— Лиза, — мягко произносит он у меня над ухом. Берет осторожно за плечо, разворачивает и прижимает к своей груди. — Только не реви.
— Не буду, — бурчу ему в грудь и поедаю его сильный запах.
Цареву сейчас самому не сладко, а он помчался за мной, чтобы успокоить. Опять пополняет свою карму.
— Какой-то дурной сон. Кайсаров женат на твоей маме. Чем дольше живу, тем сильнее охреневаю от поворотов судьбы.
В его объятиях так тепло, что мне не хочется из них выбираться. Вечность бы тут стояла. Забывшись. Сбежав ото всех.
— Как так вышло, что ты об этом только сейчас узнала? — спрашивает он.
— У меня натянутые отношения с родителями, — вздыхаю я, чуть отстранившись и вперив взгляд в пуговицы на его рубашке. — Вернее, они давно сошли на нет. Ты не поверишь, но в моей семье такая же история, как в твоей. Мой отец изменил маме.
— А разве он у тебя не профессор?
— Профессор, — признаюсь со стыдом. — Который двадцать пять лет был примерным семьянином, а потом не устоял перед молоденькой студенткой.
Царев присвистывает. Его-то отец наверняка был богатым папиком для моделек. Ему по статусу было положено налево ходить.
— Мама его не простила. Он месяцами вымаливал прощение. Ходил за ней по пятам. Клялся исправиться. Но она и слышать его не хотела. Тогда он решил повлиять на нее через нас с Яськой. Мы, как дочери, сумели его простить. У Яськи тогда тоже бардак был в личной жизни. Она своему бойфренду на корпоративе изменила. Отец, как доктор психологических наук, использовал это. Раз мы простили ошибку Яськи, то могли простить и его. Мы стали уговаривать маму. Напоминать, как счастливы были все вместе. Но она была категорична. Подала на развод. А нас обвинила в предательстве за то, что общаемся с отцом. Тогда мы с Яськой психанули и выставили им обоим ультиматум. Как девчонки, ей богу, — криво улыбаюсь, вспоминая, как мы разрывались между родителями. — Несколько лет мы не разговаривали с ними. Даже по телефону. Мы вроде уже были взрослыми, а разрушенный мир, в нерушимость которого когда-то верили, принять не смогли.
— По сути, я тоже по дурости с Кайсаровым разосрался. Так что не мне тебя судить. — Царев поднимает мое лицо за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Ты заметила, как много между нами общего?
— Ничегошеньки, — смеюсь я.
— Да ладно? — улыбается он и, склонившись, целует меня в губы.
Опять потрясно. Головокружительно. Поджигающе.
— Еще скажи, что тебе со мной сосаться не нравится.
Упираюсь ладонями в его грудь и возмущаюсь:
— Царев! Что это за выражение «сосаться»?! Тебе двенадцать?
— Ну не у всех папы профессора.
В шутку отталкиваю его от себя.
— Придется научить тебя человеческому языку. А то у Рубена только гадостей нахватался.
Он обнимает меня одной рукой за плечи и разворачивает обратно к дверям.
— А давай назло Кайсарову и твоей маме сделаем важные морды?
— Ты это только что придумал?
— Я люблю импровизировать.
— Я заметила, — хихикаю я.
— Слушай, а что в итоге с той студенткой? Ее не отчислили? — спрашивает Царев.
— Яська наводила справки. Она сама куда-то исчезла. Мы решили не трогать девчонку. Надеюсь, у нее все хорошо.
