— Добрый вечер!
Джеймс обернулся. В распахнутых створках балконной двери стояла Рейчел, воплощенная мечта мужчины, и улыбалась ему. А он словно онемел. Она была ослепительна в длинном облегающем платье серебристого цвета, с распущенными волосами, зачесанными на правую сторону. Цвет волос и платья почти совпадали — возможно, поэтому впечатление было феерическим. Он сразу обратил внимание на чайную розу в ее волосах, и сердце радостно забилось в его груди.
— Добрый вечер, — наконец сумел он ответить.
— Извини за опоздание.
Джеймс замотал головой, приблизился к ней и подал ей руку.
— Как ты прекрасна! — вырвалось у него с таким чувством, что глаза Рейчел загорелись радостью.
— Могу ответить комплиментом на комплимент, — засмеялась она и вложила тонкие пальцы в его ладонь. — В смокинге ты выглядишь еще более неотразимым, чем всегда.
— В жизни не получал подобного комплимента, — запрокинув голову, рассмеялся Джеймс. Он поцеловал ее пальцы и положил на сгиб своей руки. — Я рад, что тебе понравились чайные розы.
— Все цветы, присланные тобой, изумительны. Мои комнаты превратились в роскошный цветник. У меня просто глаза разбежались. Спасибо тебе.
Джеймс заглянул ей в лицо, но смотрел на губы. Искушение поцеловать их было велико, но велика была также опасность увлечься и забыть про ужин. Потому что желание, которое возбуждала в нем эта женщина, измучило его до предела, став наваждением. Ни одну женщину он так сильно не желал, как Рейчел Кемпбелл.
— Джеймс! — окликнула его Рейчел. — Тебе плохо? — Она с беспокойством вглядывалась в его побледневшее лицо.
— Нет, все в порядке, — сказал он, отводя глаза. — Если не считать того, что блюда, приготовленные для нас Джейн, остывают. — Он подвел Рейчел к столу и усадил. — Тебе придется попробовать все, что она приготовила. Джейн сильно разволновалась, когда узнала, что сегодня у нас с тобой первое свидание.
Щеки Рейчел порозовели. Подняв к нему лицо, она тихо призналась:
— Я тоже.
На Джеймса пахнуло тонкими духами, легкая прядь серебристых волос Рейчел коснулась его щеки. Он почувствовал, как в нем закипает кровь, поторопился выпрямиться и сесть на свой стул. Стол, правда, был невелик, но все-таки преграда для его взбунтовавшейся плоти.
Вино и еда были восхитительными. Рейчел перепробовала все блюда, нарушив привычное воздержание. Но самое большое удовольствие доставляла ей возможность лицезреть поверх хрустальных бокалов лицо Джеймса, ловить на себе взгляды его горящих глаз, слушать его голос. Он рассказал ей, как постепенно выкупал землю, на которой построен возрожденный замок клана Макларенов. Ему надо было стать актером, подумала Рейчел, задыхаясь от смеха, когда Джеймс изображал в лицах кое-кого из прежних владельцев, с которыми ему пришлось встречаться в самом начале реализации своего проекта.
— Расскажи мне о своем дедушке, ради которого ты все это задумал, — попросила она.
— Я был очень к нему привязан. Дед был суровым человеком, как суровы здешние места, но щедрым и великодушным, как населяющий эти места народ. Я очень боялся, что не успею осуществить задуманное при его жизни. Но я успел! И привез его в новый замок. Мне кажется, он умер счастливым. Во всяком случае, он так сказал мне перед смертью. А это самая высокая награда для меня.
Рейчел потянулась к его руке и слегка сжала ее.
— Когда-нибудь я расскажу тебе историю нашего клана. Она уходит в глубь веков и напоминает многосерийный приключенческий фильм, в котором есть все: любовь и ненависть, героизм и предательство, свидания и разлуки. — Он улыбнулся и задержал ее длинные пальцы в своей ладони. — А теперь твоя очередь. Расскажи о себе.
Рейчел ответила, что в истории ее семьи не было ничего героического и она не знает о чем рассказывать. Но постепенно, отвечая на его вопросы, увлеклась и рассказала ему о матери, о безвременно скончавшемся отце, о новом муже матери, о своем любимом брате Перри. Рассказала даже о том, о чем еще никому не говорила: какие страдания причинял ей высокий рост в подростковые годы. В пятнадцать лет она была самой высокой в школе, что, естественно, вызывало насмешки со стороны одноклассников.
— Как только меня не дразнили! — призналась она с улыбкой. — Но самыми обидными прозвищами были Дылда и Уродина. Были другие, смешные, я их забыла, а эти два помню до сих пор. — Она засмеялась, вспомнив еще что-то.
— Когда впервые появились мои фотографии в журналах — мне было тогда лет восемнадцать, позвонила бывшая одноклассница, которая почему-то ненавидела меня в школе. Именно с ее подачи меня дразнили самыми обидными прозвищами. Брызгая в трубку желчью, она спросила, неужели журнал не нашел никого уродливее меня, и повесила трубку. Ее звонок поразил меня. Я подумала, какой живучей может быть ненависть в отличие от любви. — Она помолчала. — Представляю, как бы она сейчас порадовалась.
Рейчел сидела с напряженной спиной и старалась не смотреть на Джеймса. Все вокруг было упоительно прекрасным: аромат цветов из сада, тихая музыка, доносившаяся из комнаты на балкон. Лишь она, как когда-то в школе, нарушала общую гармонию. Можно прикрыть уродливые шрамы волосами, но забыть о них нельзя. Говорят, время лечит, но для нее и через десять лет ничего не изменится.
Джеймс испугался перемене в ее настроении, не зная, чем отвлечь ее от грустных мыслей, потому что слова бессильны выразить то, что чувствовал он к ней. Это не было всего лишь физиологической потребностью, в этом он был уверен.
— Уже поздно, — сказала Рейчел и поднялась из-за стола.
— Не уходи! — Джеймс торопливо поднялся и подошел к ней. — Вечер еще не кончился. Ты помнишь, я пригласил тебя поужинать и потанцевать со мной при свечах.
— Я не забыла, — ответила Рейчел с замиранием сердца. От вина и близости Джеймса у нее кружилась голова. — Но где мы будем танцевать?
— Прямо здесь и сейчас. — Он повел ее в комнату, где зажег многочисленные свечи, а потом выключил люстру и протянул к ней руки. — Иди ко мне.
Джеймс заметил, как поднялась ее грудь, и понял, что она задержала дыхание. Откажется? Если откажется, он поведет себя как джентльмен и отпустит ее. Казалось, время вновь остановилось. Он был готов, не дожидаясь согласия, схватить Рейчел в объятия и ласками вынудить ее согласиться.
— Да, — шепнула наконец она и легкими шагами приблизилась к нему.
Жаркая волна радости оживила застывшее на миг сердце Джеймса. Он крепко прижал к себе Рейчел. На каблуках она была еще выше ростом, он чувствовал ее теплое дыхание на своей шее. Двигаться с ней в медленном танце было мучительным наслаждением. Ощущать ее послушное тело, вдыхать запах ее волос было равносильно самоистязанию. Желание сводило его с ума. Он целовал ее волосы и вздыхал, представляя себе Рейчел обнаженной в своих объятиях. Ни с одной женщиной он еще не проявлял столько терпения и выдержки. Но сейчас в нем бушевала не только животная страсть, его переполняла огромная нежность, которую ему жалко было расплескать неловким движением.
