Какая все-таки великая вещь — душевное спокойствие, подумала Кристина, кинув взгляд на отражение в зеркале трюмо у себя в спальне.
В белом подвенечном платье до пола и в фате она являла собой классическое олицетворение девственности.
Проведя ладонями по боковым швам, Кристина улыбнулась. Придется распороть кропотливую работу целых трех вечеров! Миссис Винклер утверждает, будто была тонюсенькая, как тростинка, когда венчалась в этом самом платье. Может быть… Все может быть, однако забирать в боках пришлось чуть ли не на две ладони! Прямо сейчас она сделает все, как было, и позвонит Доналду — пусть забирает платье.
Кристина осторожно потянула вниз замочек молнии на спине, и — о ужас! — неожиданно застежку заело. В течение четверти часа она пыталась освободиться из кружевного плена, но — увы! — все ее усилия оказались напрасными.
Кристина приуныла. Все наперекосяк, как говорится. Судьба взбрыкнула, подвенечное платье тоже показывает свой норов… Ничего не поделаешь, придется обращаться за помощью к Доналду. Она сняла трубку, чтобы позвонить ему, но в этот момент затренькал дверной звонок. Неужели легок на помине?
Кристина не спеша спустилась вниз, не спеша пошла открывать дверь. Вот уж он удивится, увидев ее в этом наряде!
Заливистый звук звонка разнесся по дому еще раз.
Кто же это такой нетерпеливый? Совершенно очевидно, что не Доналд. Может, Кэти? Не дай бог… А то полный конфуз! Брачные узы разорваны, а незадачливая невеста в подвенечном платье разгуливает. Кристина поежилась. А вдруг родители надумали ее навестить? Вот уж не ко времени. Придется все объяснять, начнутся ахи-охи, всяческие соболезнования, жалостные сострадания. Жуть…
Звонок просто захлебывался трезвоном. Пожар, что ли? Похоже, тот, кто так настырничает, знает, что она сейчас дома. Вот ведь настойчивой какой!
— Кто там? — спросила Кристина, подойдя к двери.
— Кристи, это я!
Боже! Грег…
— Ты? Прости, я плохо себя чувствую, — отозвалась она. — Лежу пластом…
— Не встаешь, что ли? — засмеялся Грег.
— Почти… — ответила Кристина, а про себя подумала: ситуация — сложнее не придумаешь.
— Слушай, Кристи, я всего на минутку. Тут у меня образцы обоев для приемной фитнес-центра. Срочно необходима твоя профессиональная точка зрения.
— Вот в приемной и разберемся, — вздохнула Кристина. — Завтра утром.
— Но мне нужно дать ответ поставщику сегодня, — настаивал Грегори.
А ведь он не оставит ее в покое, пока не добьется своего! Пора бы уж понять…
Кристина отворила дверь. Грегори попятился.
— Вот это да! — присвистнул он. — А говоришь, заболела… К венцу собираешься?
Неожиданно для себя самой Кристина всхлипнула.
— Кристи, да ты что? Ну-ка, рассказывай, в чем дело? Кто тебя обидел?
— Молния.
— Молния? Какая молния? Шаровая?
Вместо ответа Кристина повернулась к нему спиной.
— Расстегни, пожалуйста, молнию, — попросила она. — Только осторожно, пожалуйста…
— Пожалуйста, пожалуйста!
— И, пожалуйста, Грег, ни о чем меня не спрашивай!
— Пожалуйста, пожалуйста…
Грегори довольно быстро справился с поставленной перед ним задачей и, расстегнув молнию, обнаружил, что на Кристине нет лифчика.
— Какие будут дальнейшие приказания?
— Пока никаких, — бросила она на ходу, направляясь на второй этаж. — Жди меня здесь, я сейчас вернусь.
Грегори был бы не Грегори, последуй он ее совету. Разумеется, он прошествовал за ней.
В спальне Кристина бросилась к зеркалу и, второпях вытаскивая шпильки из прически, стала снимать фату.
А Грегори застыл на пороге. Он стоял и с трудом справлялся с охватившим его волнением, потому что на кровати сидел их Мердок!
— Мердок, сынок ненаглядный, вот так встреча! — обрел Грег наконец дар речи.
И тогда Кристина, закрыв лицо ладонями, рухнула на банкетку возле туалетного столика.
— Кристина, дорогая, что случилось? — кинулся к ней Грегори. — В чем дело?
Кристина глотала слезы, ее обнаженные плечи вздрагивали.
— Посмотри на меня, — сказал он вполголоса. Кристина отняла руки от лица, подняла на него глаза, и он оторопел — у нее во взгляде была отчаянная тоска.
Кристи, милая!.. Да он готов взвалить на свои плечи любую ношу, все ее невзгоды, лишь бы облегчить ей душевную боль! Как ее утешить?
Грегори взял Кристину за руку, притянул к себе и нежно обнял. А она приникла к его груди, совершенно позабыв о том, что платье расстегнуто и вот-вот соскользнет на пол.
— Я такая глупая! — прошептала она, вытирая ладонью слезы. — Совершенно не владею собой, что на меня не похоже.
— Бывает… — Грегори крепче обнял Кристину. — Говорят, у невесты глаза всегда на мокром месте. Давай сядем. — Не разжимая объятий, он подтолкнул ее к кровати.
— Нет-нет, не в этом дело! — оттолкнула его Кристина.
Не в этом? Грегори насторожился. Но в таком случае, что явилось причиной ее слез? Однако Кристина молчала, а он не рискнул задать вопрос, дабы не нарушить очарование момента, о котором и не мечтал. Кристина, такая нежная и трогательная, рядом, и он даже может ее поцеловать…
Что он и сделал. Наклонив голову, Грегори коснулся губами ее щеки.
Кристина повернулась к нему, подняла лицо, и тогда он поцеловал ее в губы.
Прелестная, милая, славная!..
Грегори покрывал поцелуями ее шею, плечи, лицо. Кристина замерла, а потом обвила его шею руками, отчего лиф платья чуть сполз, обнажив ее грудь. Мол, ласкайтесь, обнимайтесь — препятствия почти что пали!
Запрокинув голову, Кристина закрыла глаза, а Грегори поцеловал сначала правую грудь, потом левую.
Грег, любимый, единственный!.. Желание перехватило дыхание. Она приподнялась на цыпочки — и тяжелое подвенечное платье упало на пол.
Кристина отстранилась от Грегори и стала с томительной медлительностью расстегивать пуговицы на его рубашке.
Напряженность ожидания, истязавшая его буквально с того самого мгновения, когда он впервые переступил порог ее дома, заставила издать то ли стон, то ли всхлип, а его правая рука рванулась к молнии на брюках.
Кристина сняла с него рубашку, бросила на пол, опустилась на край кровати, потом легла и подвинулась.
Грегори переступил через брюки, сел возле нее.
Кристина лежала на спине. Глаза она не открывала.
Драгоценная, неприкосновенная…
Желание любить достигло крайнего предела. Хотелось ласкать ее обнаженную… всю, всю!..
Целых десять лет миновало с той самой минуты, когда его заветную, долгожданную мечту так неожиданно и, как всегда, коварно стеганула проза жизни.
