— Какая ты смешная и милая, — сказал я, поворачиваясь назад и улыбаясь. Алина сидела на диване и диктовала мне текст своего диплома, который я набирал на компьютере. Работы было много, и я поставил сбоку от себя зеркало, чтобы постоянно следить за выражением ее лица. Особенно меня умиляло и забавляло, когда у нее не сходились какие-то данные и она начинала хмуриться и чертыхаться.
Приближался конец года, и мы работали почти ежедневно, причем она приезжала утром, а уезжала вечером. В середине дня мы делали перерыв — обедали, болтали, курили, — а потом снова рассаживались по местам: я — за компьютер, она — на мой диван.
За время работы над дипломом мы сблизились едва ли не сильнее, чем за все предыдущие годы! Честно сказать, но теперь мне уже казалось просто немыслимым, что и на этот раз она мне откажет, что опять сумеет оттолкнуть, что все это сближение пойдет прахом. Ведь нам было так хорошо, весело, приятно в обществе друг друга!
В один из таких дней в коридоре зазвонил телефон. Когда я вернулся в комнату, то застал Алину в томной позе — она сидела на диване, склонив голову на подушку. Темно-русые волосы ее слегка разметались, открывая нежное белое ушко. Глаза лениво следили за солнечным лучом, пробивавшимся сквозь легкую тюлевую занавеску, а тонкие пальцы задумчиво водили по мягкому велюровому покрывалу.
— Не шевелись! — приказал я, бросаясь за фотоаппаратом. — Ты сейчас выглядишь прелестнее, чем Аленушка на камне. Нельзя упустить такой кадр.
Она лениво усмехнулась, но позволила себя пару раз щелкнуть.
— Садись за компьютер, и поехали дальше.
— Нет уж, подожди. — У меня разгорелся «аппетит».
— Что это ты на меня так плотоядно смотришь? — тут же заметила она.
— Да пришла тут в голову одна соблазнительная мысль…
— Ну выкладывай.
— А что, если нам сделать несколько пикантных фотографий?
— Каких это — пикантных?
— Ну, например, ты снимешь джинсы, останешься в одном свитере и колготках, и я поснимаю твои чудные ножки, а?
— Еще чего!
— А что такого?
— Не хочу.
— Тогда я не буду диплом делать!
— Ну и не надо.
В результате долгих переговоров она все-таки согласилась, зато я едва не пожалел о своем предложении. Я уже говорил о том, что ножки у нее были самые красивые, какие я когда-либо видел в своей жизни. Поэтому фотографировать Алину лежащей на моем любимом диване в одних колготках, да еще с лукавой улыбкой на бледно-розовых губах, оказалось адски нелегким делом. Я так возбудился, что всерьез начал опасаться за прочность собственных джинсов. А уж якобы случайные прикосновения к этим чудным коленкам… Какой там стриптиз, какие там порнофильмы — оказалось, что именно в этом достаточно невинном занятии таится самое адское возбуждение. И это вполне естественно, поскольку я видел ее в подобном виде первый раз в жизни.
Другие способы отвлечься от надоевшего диплома носили не столь эротичный характер.
— А что, если нам погадать? — однажды предложил я, доставая с полки классическую китайскую «Книгу перемен» — «Ицзин».
— А как? — тут же заинтересовалась моя любимая плутовка.
— Очень просто. Нужно шесть раз подряд бросить кубик, в соответствии с выпавшим четом или нечетом составить гексаграмму — это черточки, записанные в столбик, а затем найти в книге ее истолкование. Давай попробуем?
— Давай, только ты первым будешь бросать.
— Ладно, — и я шесть раз подряд кинул кубик.
— Ну, и что у тебя выпало?
— Гексаграмма номер два — «Кунь», то есть по-китайски «исполнение». Вот послушай, что это значит:
«Даже самое напряженное творчество не сможет реализоваться, если для него не будет подходящей среды. Но эта среда должна быть абсолютно податливой и пластичной, поэтому она метафорически изображается в образе кобылицы.
В изначальном развитии благоприятна стойкость кобылицы…» Ну надо же, я именно так и думал!
— Что ты думал?
— Понимаешь, котик, — и я нежно коснулся ее руки, которую она немедленно отняла, — я пришел к выводу, что так сильно тебя люблю и желаю, а наш роман продолжался так долго именно благодаря твоей «стойкости». Ведь, чтобы стать самой желанной, нужно действовать именно так, как действуешь ты, — то есть отказывать в любой малости. Ну вот чего ты, например, сейчас отняла руку?
— Не люблю, когда меня держат за руку.
— Да глупости это все. За руку ее не подержишь, поцеловать не поцелуешь… Естественно, что, когда постоянно отказывают в таких пустяках, их будет хотеться гораздо сильнее, чем, извиняюсь за выражение, трахнуть самую красивую женщину в мире. Ну ладно, слушай дальше:
«Благородному человеку — наверное, мне, — предстоит действовать, но если он выдвинется вперед, то заблудится, отступив же назад, обретет повелителя». Интересно, кого? Дальше так:
«Спокойная стойкость — к счастью. Если ты наступил на иней, значит, близится и крепкий лед. Хоть и не готовишься, не будет ничего неблагоприятного».
— А это что значит?
— Видимо то, что в ближайшее время ты мне никакой свиньи не подложишь.
— Дурак! — И я был удостоен сердито-ласкового толчка в бок.
— Читаем дальше: «Опять наступает некий кризис. Человек может обладать самыми прекрасными качествами, но время не благоприятствует ему. Поэтому он должен затаить свой блеск. Затаи свой блеск, и сможешь пребывать стойким». Ну, это понятно, у меня как раз возник определенный кризис — уже год ни одной книги не выходит. Поэтому надо лишь подождать — и все будет прекрасно. «Желтая юбка. Изначальное счастье». У тебя есть желтая юбка?
— Нет.
— Ну, значит, это не про тебя. Дальше тут всякая ерунда: «Завяжи мешок. Драконы бьются на окраине. Хулы не будет, хвалы не будет». Бросай теперь ты.
Гексаграмма, которая получилась у Алины, называлась «Мын», то есть «недоразвитость».
— Фу, какая чушь! — немедленно наморщила она нос. — Я брошу снова.
— Дважды не рекомендуется, — заявил я, любуясь своей собеседницей. — Подожди, дай я хоть почитаю, что это значит. Вот смотри: «Не я стремлюсь к юношам, а юноши стремятся ко мне». Ну разве это не про тебя? А вот еще: «Ввести в дом жену — к счастью». Впрочем нет: «Не надо брать женщину в жены — она увидит богача… — ну да, принца на белом «мерседесе», — и не будет владеть собой. Ничего благоприятного. Божественная недоразвитость.»
— Нет, мне это не нравится, дай брошу еще раз.
— Валяй. Ага, теперь у тебя получилось еще лучше — «У-ван», то есть «непорочность». Смотри, как здорово все совпадает — недоразвитость и непорочность.
— Я сейчас обижусь!
