— Ну не так часто, как мне бы хотелось. Я помню, у меня постоянно не хватало времени. — Она положила голову ему на плечо. — Мне всегда приходится догонять его, время. Вот и сейчас оно от нас убегает — совсем немного осталось.
Говоря это, она имела в виду, что конкурс близится к концу, но в каком-то смысле для них двоих это утверждение приобретало дополнительный, более важный смысл — что вот-вот наступит момент, когда решится дальнейшая судьба их отношений — решится так или иначе. Конкурс пройдет, что будет дальше?
Она не хотела думать про Рождество.
Ничто не имело значения, кроме сегодняшней ночи, в которую Джон все так прекрасно устроил для нее: ужин, танцы, океан и луна.
Он нашел укромное местечко среди дюн, поросших латуком, и устроил здесь уютный уголок для двоих. Живая изгородь из кустов мальвы служила защитой от ветра, а фосфоресцировавшие в ночи всеми оттенками розового цветы издавали аромат, который, смешивался с соленым дыханием моря.
Изабель чувствовала комфорт и уверенность, сидя рядом с Джоном. Рука, которой он прижимал ее к себе, была такой сильной и заботливой. Изабель не знала лучших минут в своей жизни. Ах, только бы эта ночь длилась вечно! Ей хотелось вырвать из времени мгновения, которым память отвела бы самое почетное место в своей сокровищнице.
Большим пальцем руки, которую Джон держал в своей, она водила по плотной и шершавой, как войлок, коже его костяшек. Невозможно было пренебречь этим невиннейшим из удовольствий. Свободной рукой он повернул ее лицо к себе.
— Изабель…
Вместе с поцелуем она ощутила на губах свое имя.
Их губы играли и танцевали друг с другом, так же плавно и легко, как недавно сами они двигались под музыку, — танец? поцелуя. Ей это было так нужно. Она только сейчас поняла насколько.
Их пальцы разомкнулись, чтобы отправиться в чудесное путешествие.
Держа его лицо в ладонях, она рассказывала ему поцелуями все то, чем полнилось ее сердце, но не могли передать слова. Он приподнял ее ноги, положил их к себе на колени и придвинул ее ближе.
Поцелуй заключал в себе целую историю чувства. В этот небольшой отрезок времени она получила больше любви, чем за всю свою жизнь. Ей было понятно его желание, потому что она испытывала то же самое. Они не уступали друг другу по силе страсти.
Изабель хотела отдать ему всю себя без остатка; клятвы были им ни к чему. Здесь, в скрытом от мира пристанище, никто никого не осудит.
Джон провел пальцами от ее плеча вниз, вдоль линии ее груди. Когда кончики пальцев коснулись тугого бутона под тонкой материей блузки, поцелуй изменился. Он кружил голову и будоражил кровь, он взывал к откровенности, о которой раньше она боялась и думать, о тех тайных мечтах и желаниях, что рассказывали друг другу девушки в «Бутоне», о том, чего она никогда в жизни не пробовала.
Не прекращая поцелуя, они легли на одеяло лицом друг к другу. Неторопливые ласки длились до тех пор, пока Изабель не почувствовала себя слабеющей от охватившего ее любовного томления.
Джон поднял голову. Луна скупо освещала его лицо.
— Изабель… ты хочешь…
Она приложила палец к его губам, заставив замолчать.
— Хочу. Не надо больше слов.
Волны с шумом дробились о берег, но Изабель едва могла расслышать их плеск за громкими ударами своего сердца. Одежды были сброшены, и обнаженные тела воспламенялись от ласк и поцелуев. Руки сплелись. Губы продолжали свой танец. Каждое прикосновение дарило неземное блаженство.
Джон возбудил ее чувства до предела. Ноги их сплелись, тела слились в единое целое. Изабель задохнулась от ворвавшегося в нее сладостного восторга. Фонтан неведомого и совершенного наслаждения взорвался внутри ее. Она жила каждой клеточкой своего тела, тонула в нежности и ласках.
Джон познавал ее плавными, мерными движениями своего мощного тела, достигая самых глубоких тайн. Изабель все плотнее льнула к нему и поднималась ему навстречу. Она смотрела в его лицо, схватывая одним взглядом все черты: напряженный рот, в котором отразилось контролирующее усилие воли, раздувающиеся ноздри, затуманенный страстью взор.
Он продолжал равномерные движения до того момента, когда Изабель уже не могла сдержать конвульсивную дрожь. Капитуляция произошла неожиданно и лишила ее воли, нестерпимый наплыв блаженства захлестнул ее. Джон соединился с ней в сладостном экстазе, его горячее, прерывистое дыхание обожгло ее кожу.
Чуть живая от счастья, Изабель обвила руками его шею.
Пожар полыхал в ее сердце. Как просто сказать эти три слова: я люблю тебя. Но в момент страсти это были бы пустые, ничего не значащие звуки. Поэтому она промолчала, предоставив поведать ему о своей любви слезам, хлынувшим вдруг из глаз.
Джон въезжал на двор Изабель, ведя за собой на веревке вьючного мула. Когда высокие травы расступились перед ним, он увидел хижину и хозяйку. Она стояла на крыльце с чашкой белой краски в руках и по трафарету рисовала на оконном стекле снежинки. Джон любовался сзади ее прекрасной фигурой, оставаясь незамеченным.
Собранные на затылке в узел мягкие черные волосы серпантином ниспадали ей на спину. В его памяти ожили те бесценные мгновения, когда он держал в пальцах ускользающие локоны, трогал шелковистую кожу, целовал ее, сжимая в своих объятиях.
В тот день они возвратились в город к полудню, привезя с собой корзины, полные ягод. Они собрали бы еще больше, если бы провели ночь за работой, а не предаваясь любви. Время, проведенное с Изабель на побережье Вентуры, было самым дорогим в его жизни временем. Он хотел сказать ей об этом, но сдержался. Признать истину всегда было ему непросто.
Она доверила ему себя так беззаветно, и оставалось только надеяться, что сожаление не омрачило ее душу. Что до него, то о сожалении не могло быть и речи. Но вместе с тем Джон не хотел продолжать их сексуальные отношения. Это было бы нечестно по отношению к ним обоим, и, конечно, он боялся, что Изабель будет думать, будто это все, что ему от нее нужно.
У нее уже однажды была семья, домашний очаг, но не с таким мужчиной, какой ей был нужен. Джон мог бы показать ей, что такое настоящий брак, если, конечно, она позволит ему.
Но в его голове беспрестанно звучал один и тот же вопрос, заставлявший его молчать. Как она поведет себя, если он признается ей в любви. Страх, что она оставит его, ввергал его в нерешительность.
Изабель обернулась на стук копыт и, увидев его, улыбнулась.
— Привет.
Он улыбнулся ей в ответ, остановился и спешился.
Что вез на себе вьючный мул, невозможно было сохранить в тайне, поэтому Джон просто подошел и напрямик выложил все, что имел сказать по поводу небольшой елочки, за которой проскакал сегодня два часа. Сейчас он чувствовал ужасную неловкость, беспокоясь, как бы подарок не показался Изабель слишком уж претенциозным.
