не может врать. Да как можно врать в таких ситуациях?
«Но как ты справилась? Это состояние… ужаснее него нет ничего».
«Я знаю это… Все время холодно из-за низкой температуры тела, вата в голове, упадок сил».
Она ушла от ответа. Мне это не очень понравилось.
«Точно так».
«Ты знаешь, я даже пробовала покончить с собой».
И тут меня передернуло.
«Я тоже».
«Я очень рада, что мы не сделали то, что хотели».
Я бы так не сказал, Даша…
«И как же ты справляешься?» – написал я через пару минут молчания.
«Просто я поняла, что еще на что-то способна».
На глаза наворачивались слезы. Я наклонил голову и уставился на темный силуэт скамьи во дворе. Я не знал, что написать в этой ситуации. Вот и нашлось различие между нами. Она младше меня всего лишь на один год, но между нами уже разверзлась широченная пропасть. Я уже ни на что не способен. Да я уже ничего и не хочу.
«Почему, почему же я такой никчемный?» – самостоятельно писали руки.
«Успокойся, ты самый кчемный). Это просто период жизни, и ты молодец, ты держишься, ты не покинул этот мир. Просто это опыт, который нужно пережить, чтобы после стать сильнее и лучше. Я уверена, что совсем скоро все это пройдет, и ты найдешь свою цель в жизни. Я же смогла найти».
«Этот период жизни длится всю мою жизнь», – не удержался и написал я.
Она вновь начала что-то мне доказывать, успокаивать. Но в этот раз голосовым сообщением. Одна минута и сорок одна секунда. Я хотел бы вечно слушать убаюкивающую мелодию ее голоса, которая уносила меня куда-то далеко-далеко, в какой-то светлый мир чудес и грез; она успокаивала и точно залечивала все душевные раны. Даша еще что-то говорила, но я уже не разбирал слов.
Нас разделяли километры, но мне казалось, что ее голос звучит совсем рядом, казалось, что она сидит здесь, со мной, обнимает меня и успокаивает… И клянусь, так хорошо мне не было никогда в жизни.
«А…Э…. С-спасибо», – только и смог промямлить я в ответное голосовое сообщение.
«Тебе стало лучше?» – написала она.
«Ты даже не представляешь насколько. Спасибо тебе большое».
«Вот и отлично».
«А вообще мне кажется, что ты несколько пессимистично смотришь на жизнь, – прислала она следом. – Я тоже такой была, так что прекрасно тебя понимаю».
Уж поверь, такой как я ты точно никогда не была…
«Возможно, ты права».
«Но не переживай, у тебя все наладится!»
«Надеюсь».
Я чувствовал, что должен ей что-то сказать, что-то предложить, но ничего не выходило. В голове пулей проносились глупые, неуместные мысли, точно писаные самым глупым писакой.
Мы попрощались, и я вышел на балкон. На улице накатило беспричинное чувство радости и обновления, столь часто приходящее весной. В такие моменты я обычно думаю: «Надолго ли хватит моей радости? На пять минут, десять, может быть, даже на час?» Но в этот раз ничего такого не было. Видимо, это не было простым воодушевлением, это было чем-то новым, чем-то, что мне еще предстоит исследовать. Но это неизвестное чувство мне определенно нравилось.
Я достал телефон и открыл ее страницу. Я не знаю, почему я сделал именно это. Руки сами набирали пин-код, сами открывали приложение, сами заходили во вкладку «друзья» и сами нажимали на нее.
«Была в сети 15 минут назад».
Взгляд застыл. Бессмысленное обновление страницы каждые пять секунд.
Я шел по огромному лесу. Вокруг лишь сотни деревьев, из-за тумана казавшиеся мрачными и мертвыми. Я шел по этому лесу, а вокруг возникали чудовищные образы, не имевшие четкой формы, но нагонявшие страх, до того сильный, что даже перед глазами все плыло. Под грузом отчаяния, завладевшего моим сознанием, слабели ноги; я упал на колени. Тело могло лишь слегка поворачивать головой и смотреть вокруг. Я видел порой людей, которые бродили по этому лесу из стороны в сторону, точно потерянные. Но я видел и далекий-далекий свет – не знаю что это, но оно непреодолимо звало меня в дорогу, манило к себе. С дрожащими ногами я поднялся и, опираясь о деревья, продолжил идти.
Сознание вернулось ко мне в подъезде, где я лежал под разбитыми почтовыми ящиками. Когда я окончательно пришел в себя, отправился вверх по лестнице, домой. По приходе я сразу рухнул на кровать.
Очередной бестолковый день из трехсот шестидесяти пяти таких же бестолковых дней в году, из которых состоит моя бестолковая жизнь. С тоски я думал было удавиться, но потом не нашел в себе сил даже подняться с кровати. Лишь через несколько минут я-таки смог встать, заварить чай и подойти к окну. Небо своим черным беззвездным куполом накрыло город.
Я прошел на кухню, зажег свет. Часовая стрелка стояла на пятерке, минутная на двенадцати. Холодильник встретил меня пустыми металлическими полками и тусклым желтоватым сиянием маленькой лампочки. Беру упаковку с яйцами, материал которой так и останется для меня чем-то неизвестным, с легким скрипом открываю крышку, достаю три яйца. Легкий треск зажигающейся спички. Щелчок ручки, вспышка синеватого пламени. На сковороде недовольно зашипело масло. Пара секунд и вот уже на ней шкварчат и исходят приятным ароматом похожие на ромашку яйца. Сплошной белый лепесток вокруг и желтая пыльца посередине. В голове такая куча мыслей, что я все делал очень медленно. Медленно ел, съедая одну ложку в пять минут; медленно мыл посуду, натирая ее губкой минут десять; медленно мылся, стоя под душем, точно безжизненное дерево под дождем.
Через некоторое время сон более-менее начал отходить в сторону – наверное, чай и душ слегка взбодрили меня. Для окончания моего ритуала просыпания, который я практиковал вот уже порядка четырех лет, оставалось лишь выйти на улицу. Холодный воздух очень хорошо прогоняет сон. Сначала поднялся на один этаж, потому что на моем нет мусоропровода, а затем спустился по лестнице, потому что лифт сломался. День был печальный и грустный. Солнца не было вовсе. Облака пеленой застилали хмурое дождливое небо. Дождь дробил в город своими грязными каплями. Погода в этом году просто ужасная. И вновь сплин сковал своими цепями мое сердце и укутал своим покрывалом мой мозг. Зачем жить на свете? – возник в моей голове вопрос. Зачем же я живу на свете? – возник второй вопрос.
Я вдруг вспомнил день, который, как мне казалось, должен был стать коренным переломом в моей жизни…
…Я сидел у подъезда и курил, смотря на осеннюю кашу впереди себя: мокрая
