— Ты должен наконец принять решение по поводу новой работы сам, не считаясь с возможными последствиями.
Серые глаза Ната словно потухли.
— Похоже на угрозу…
Сердце у Сары защемило. Она вовсе не хотела его ранить или тем более разозлить… Но во что бы то ни стало нужно, чтобы он ее понял!
— Это не угроза, не шантаж и не ультиматум. Это правда. Я не имею права приказывать тебе, что делать. И подсказывать не стану. Решись я на это, ты бы возненавидел меня, стал презирать…
— Я никогда в жизни тебя не возненавижу!
— Нат, если из-за меня ты застрянешь здесь, а душой будешь рваться на просторы, если из-за меня ты засядешь в офисе вместо того, чтобы окунуться в гущу жизни, ты перестанешь уважать и себя самого, и меня! Пойми же: до сих пор ты был со мной только потому, что сам того хотел. Поэтому ты должен и выбирать сам. Если ты этого не сделаешь, то всю жизнь потом будешь кусать локти, проклиная себя и думая о том, что было бы, если бы… Да и я так жить не смогу…
— А что будет, если я приму предложение Голстайна?
Сара тяжело вздохнула. Господи, каково будет ей без него? Но если придется на это пойти?.. Мысли путались.
— Знаешь, Скарлетт О'Хара, в сущности, была права, когда говорила: «Я подумаю об этом завтра». Во всяком случае, сейчас я полностью с ней согласна. — Она улыбнулась какой-то жалкой улыбкой. — Я не представляю, что делать… Так будет продолжаться до тех пор, пока ты сам на что-нибудь не решишься.
Нат никак не мог унять нервную дрожь. Он мерил шагами маленькую комнату, скользя взглядом по привычным предметам — верным помощникам в его ремесле…
— Итак, если я приму неверное решение, то потеряю тебя навсегда. Ты это хочешь сказать?
— Нат, милый, не дави на меня! Ведь это именно ты хотел жить одним днем!
— Хорошо, я не стану давить, если у нас есть надежда. Не стану давить, если ты пообещаешь всегда быть со мною откровенной. Если постараешься понять и принять мою работу и мой образ жизни.
Он видел, что ее сердце рвется на части. Видел, как она растеряна… И он схватил ее за плечи, привлек к себе, не давая отстраниться. Сара уткнулась лицом ему в грудь и, дрожа всем телом, прильнула к нему.
Голстайн дал ему месяц на размышления. Он использует этот месяц сполна — подумает о своем долге, о Дэнни, о Саре и о том, какое будущее их ожидает, стань они настоящей семьей…
Он слегка отстранился и взял ее за подбородок. Их взгляды встретились.
— Этот день наш…
Сара дрожащими пальцами принялась расстегивать ему рубашку. Он понимал ее нетерпение. Когда они бывали близки, то все отступало — больше не было ни проблем, ни вопросов, ждущих решения, ни сомнений…
Она провела ладонью по его груди, и он задохнулся от страсти.
— Когда ты ко мне прикасаешься, словно все духи ада вырываются на волю…
— А может, это небесные духи? — с чувственной улыбкой спросила она.
— Милая, если на небесах есть существа, подобные тебе, я стану праведником, лишь бы попасть туда…
— Ты и есть праведник, Нат. Ты добрый. Ты нежный. Ты удивительно щедрый…
— Когда я в последний раз смотрелся в зеркало, что-то не заметил сияния вокруг головы… — Рука Ната скользнула под ее блузку. — Учти, ни один ангел не сможет сделать с тобой то, что намереваюсь сейчас проделать я…
— Тебе нечасто приходилось встречаться с ангелами, а?
— Да на тебе нет лифчика!
При виде его растерянного лица Сара не смогла удержаться и хихикнула.
— Ну вот… Теперь понимаешь, что и я отнюдь не небесное существо.
Указательный палец Ната осторожно ласкал ее грудь. Сосок тотчас напрягся, словно моля о ласке.
— Ты женщина, Сара. Прекрасная и удивительная женщина. И я не хочу, чтобы ты была кем-нибудь иным…
Сара расстегнула его ремень, потом стала сражаться с застежкой брюк. Глаза Ната потемнели от страсти.
— Ты когда-нибудь занималась любовью в фотолаборатории?
Вместо ответа Сара стянула с него брюки. Под ярко-голубыми плавками отчетливо обрисовывалась недвусмысленная выпуклость.
— Тут можно не опасаться, что кто-нибудь подглядит за нами…
— Может, поставить аппарат на автоспуск? Интересные могут получиться снимки…
— Ах интересные снимки…
Сара не договорила — он прихватил ее верхнюю губу и принялся поддразнивать ее языком. Женщина затрепетала всем телом, и Нат прервал игру.
— Горячо… Ах, как горячо!
А ее пальчики уже забрались под резинку плавок.
— Тут тоже…
Нат расстегнул и снял с Сары шорты, потом трусики, а она освободила его от плавок. Без стеснения глядя на его возбужденное мужское естество, она радовалась, что в ее власти так его распалить.
— Любуешься делом рук своих? Трогать тоже не возбраняется.
Его голос дрожал от желания. Тогда Сара принялась медленно поглаживать затвердевшую плоть, а когда Нат застонал, она одарила его страстной улыбкой:
— Ну как, не пора еще перебраться в спальню?
— А там ты продолжишь свои научные изыскания?
— Н-ну…
— Тогда не будем прерываться.
Дразнящим движением он провел пальцем по ее щеке, по длинной и тонкой шее. Сара часто задышала и прислонилась спиной к шкафчику. Ее зеленые глаза потемнели от сдерживаемой страсти, и Ната словно объяло пламя.
— Ты самая чувственная женщина на земле, Сара, — хрипло проговорил он. — Ты двигаешься, будто танцуешь, твой смех, как птичья песня на рассвете, ты щедра, словно летнее солнце…
— Нат Маккендрик, не пора ли вам выпустить еще и томик стихов? Вы в душе поэт… — зачарованно прошептала Сара.
— Умение говорить — элемент моей профессии. Но сейчас слушай не мои слова, а голос моего сердца…
Руки ее обвили его шею.
— Слышу…
Он склонился к ее губам, и в ответный поцелуй Сара вложила всю страсть. Боль, гнездящуюся глубоко у нее внутри, мог унять только Нат, и никто другой. Как же это тяжко — любить и бояться потерять любимого! Ее руки нежно ласкали его бедра, и это возбуждало в ней все более горячие желания…
Обжигающие губы коснулись ее груди. Целуя один розовый сосок, он ласкал пальцами другой. И вот Сара сдавленно вскрикнула: «Нат!» и, задрожав, прильнула к нему.
Как нужна ему эта женщина! Как же он любит ее! Сила собственных чувств ошеломила Ната.
Не отрываясь от ее рта, он провел горячей ладонью по ее животу, вот рука его замешкалась у темного треугольника волос у нее на лобке, вот пальцы скользнули внутрь…
Сара запрокинула голову, ловя ртом воздух. Волосы разметались по ее плечам. Нат вдохнул пьянящий аромат этих волос и душистого шампуня. Как хочется слиться с нею и никогда, хоть до скончания века, не размыкать объятий! Он легонько приподнял ее и стал нежно опускать — и вот тела их слились в одно, опьяненное страстью.
