– Я думал, вы собираетесь уходить на пенсию.
Шон был очень удивлен, что Вольтер хочет конкурировать с семьей Кинг в борьбе за клиентов.
– На пенсию? – удивленно спросил старик. – Нет уж, на пенсию уходят только старики. Да и потом, что я буду делать целыми днями? Мелинда скоро получит мой бизнес, я займусь ремонтом отеля – и все будут счастливы.
Шон делал вид, что слушал Вольтера, на самом же деле он мысленно был наверху с Мелиндой. Последние пару недель они прекрасно проводили время вместе. А сегодняшний день был просто… удивительно прекрасным. Но у их брака был срок годности, и он уже стремительно подходил к концу. Шон теперь уже не мог представить, что он будет делать, когда все это закончится, ему ведь все равно придется проводить на этом острове много времени из-за строительства. При встрече им лишь придется ограничиваться улыбкой. Интересно, сможет ли он скрывать от нее, что он все еще ее хочет? Она начинала нравиться ему не только как женщина, но и как личность. А это совсем не входило в его планы. Он был чужим на этом острове. Вся его жизнь была в Калифорнии. Он знал, что этот крошечный остров никогда не сможет стать его домом. И точно знал, что Мелинда – не женщина всей его жизни. Но все же…
С каждым днем все становилось только сложнее и запутаннее. Его братья были правы, что ему не надо было ввязываться во все это. Потому что сейчас, будучи уже в этой игре, он не был уверен, хочет ли он выходить из нее.
Лифт вез Шона в пентхаус. Мысли в голове путались, но он знал, что единственное, чего он больше всего хочет сейчас, – это увидеть Мелинду. Проводить с ней как можно больше времени. Ему так захотелось, наконец, поспать в кровати с Мелиндой, а не на этом крошечном диванчике. Сегодня был очень напряженный и насыщенный день, и он должен был очень вымотаться. Напротив, с Мелиндой он чувствовал себя живым и полным сил. Будь он умен – он бы стал избегать встреч с ней. Он же безумно хотел прикоснуться к ней, обнять ее.
Открыв дверь, он услышал ее плач. Его охватила паника. Сердце бешено колотилось у него в груди от этой печальной картины: Мелинда сидит в темноте на полу, прижав ноги к груди, смотрит на фотографию и плачет. Все внутри его сжалось, ему сразу же захотелось ее утешить. Ее слезы причиняли ему острую боль. В считаные доли секунды Шон превратился из красавца ловеласа в любящего защитника, готового найти и растерзать того, кто причинил ей боль.
Он забежал в комнату, опустился на одно колено перед ней и сказал:
– Мелинда, что случилось?
Она покачала головой, слезы продолжали капать из ее красивых глаз. Он обхватил ладонями ее лицо и спросил:
– Скажи мне, что случилось.
– Я не должна этого говорить, – сказала она, захлебываясь слезами, – я не хотела, чтобы это случилось, но я это сделала, а сейчас…
– О чем ты говоришь?
Шон посмотрел на фотографию, которую она крепко сжала в руке. С нее на него смотрел улыбающийся красивый мужчина, и Шон понял, в чем дело. Это, без сомнения, был Стивен.
Раздраженный тем, что он не может никак повлиять на ситуацию, он прошептал сквозь зубы:
– Перестань же ты себя уже мучить, Мелинда!
– Как я могу перестать… – В ее голосе было столько печали, что Шон не мог этого выносить. – Мы собирались пожениться, я его любила, а сегодня я…
– Мелинда!
– Нет, – покачала она головой, злясь на себя, – я предала его. Дело тут даже не в сексе, а в том, что мне это понравилось.
Он снова захотел во что бы то ни стало успокоить ее. Шон уже жалел, что причинил ей столько боли, ведь это он втянул ее во все это. Чувство вины – не самое приятное чувство. А оно ему было известно не понаслышке. Но сейчас речь шла не о нем, а о ней. Если бы он только знал, как он будет сожалеть…
– Все в порядке, Мелинда. Ты же живой человек, в конце концов, – мягко сказал он.
– Ты не понимаешь, – грустно сказала она.
– Ошибаешься, я тебя прекрасно понимаю. Мне хорошо известно, что такое чувство вины, – сказал он, обнимая ее.
Мелинда сначала сопротивлялась, но потом все-таки прижалась к нему.
– Оно постепенно разрушает тебя, Мелинда. Разве тебе это надо?
Она посмотрела на него и прошептала:
– Расскажи мне.
Сперва он не хотел этого делать, но потом понял – ему самому нужно высказаться. Про это никто не знал, кроме его отца.
– Ты помнишь, я говорил про то, что до шестнадцати лет жил в Лас-Вегасе?
Она кивнула.
– Так вот, в этом возрасте я уже был достаточно силен и крепок, чтобы побить своего мерзавца отчима. Бывало, он обижал маму, она его выставляла за дверь, но потом прощала, и все начиналось заново. А я никак не мог на это повлиять. – Он напрягся, картины прошлого всплыли у него в памяти.
Мелинда взяла его за руку, а он крепче обнял ее.
Как же он мечтал тогда побыстрее вырасти, чтобы хоть как-то заступиться за мать, защитить ее. И наконец этот день настал.
– Он ударил ее в день моего рождения, когда мне исполнилось шестнадцать. И я ответил ему. Он был удивлен не менее меня. До сих пор помню его глаза, наполненные яростью и страхом. Но, как большинству подонков, ему совершенно не нравилось, когда его били. Он умел лишь сам распускать руки. Эрик, мой отчим, лежал и пялился на меня так, словно у меня было две головы. Я был так горд собой, ожидал, что мама тоже будет гордиться мной.
– Что же случилось?
– Она опустилась на колени перед Эриком и крикнула мне, чтобы я убирался.
– Что?!
– Эрик отмахнулся от нее и, пошатываясь, направился к двери. Мама пошла за ним. А перед тем как уйти, сказала, что больше не хочет меня видеть.
– Она была не права, – сказала Мелинда и посмотрела на Шона.
В ее глазах было столько сочувствия, столько понимания. Шон это очень ценил.
– Это уже не важно, – ответил он, хотя ему все равно было очень больно вспоминать об этом. Даже сейчас, спустя много лет, он помнил выражение лица матери. Но никак не мог понять, что оно означало? Омерзение? Ненависть? Ярость? Он помнил синяки на ее лице, которые проступали даже сквозь макияж. Но, даже несмотря на это, она продолжала защищать этого ублюдка. – Она говорила мне: «Он меня любит, заботится обо мне. Ты не имеешь права. Ты как твой отец – сам не живешь и другим не даешь».
– Куда же ты поехал?
– Я позвонил отцу, он послал за мной самолет, и я стал жить у него.
– Слава богу, что у тебя такой хороший отец.
– Еще никто не говорил этого про Бена Кинга, – хихикнул Шон.
– Я это говорю. Твоя мать совершила ошибку.
– Возможно, но из-за того, что я сделал, я не смог больше ее видеть. А спустя несколько лет она умерла.
