— Для меня было настоящим ударом узнать, что наш брак до сих пор не аннулирован. Но то, что он все эти годы оказывал нам материальную помощь, чуть не убило меня. Мама, как ты могла так поступить?
— Не могла же я тебе позволить просто так развестись, не получив от этого никакой выгоды! Я сделала это ради тебя…
— Мама, пожалуйста, будь со мной честной хоть раз!
— Насколько честной я должна быть? Лоренцо разбил тебе сердце и оставил у меня на руках ребенка в состоянии глубокой депрессии. Он заслуживал того, чтобы хорошенько раскошелиться…
— Мама, я…
— Разве я старалась не ради тебя, дорогая? Не покупала тебе красивые наряды? Вспомни, в каких роскошных условиях ты жила. Не я ли устраивала званые вечера в надежде познакомить тебя с достойными и порядочными людьми? Моя ли вина в том, что все это оказалось тебе не по душе и ты съехала от меня при первой же возможности?
— Нет, но… — Энжи попыталась прервать нескончаемый поток откровений матери, но безуспешно. Ту уже нельзя было остановить.
— А что касается того вздора о том, что Лоренцо никогда не спал с тобой, так я никогда этому не верила! Просто твоя гордость не позволяла тебе признаться, что он переспал с тобой, а потом бросил. И он думал, что ему удастся выйти сухим из воды после всего?! Нет уж! И он сам это прекрасно понимал, потому что лучше платить деньги, чем пожертвовать своей репутацией. Ты только представь себе заголовки газет: «Член семьи Боргезе обвиняется в растлении несовершеннолетней»… Это подсудное дело.
— Но все было не так…
— Ты находилась на грани самоубийства, Энжи. Лоренцо заслуживал наказания. Надеюсь, что и он, и его мерзкие высокомерные родственнички уже корчатся от рекламы, которую я им устроила.
— О чем ты говоришь, мама? — в ужасе спросила Энжи, предчувствуя что-то дурное.
В этот момент на линии раздался слабый щелчок, означавший, что к их разговору кто-то подключился.
— Послушай, когда я узнала, что ты исчезла, то запаниковала, — продолжала Маргарет. — Твой отец много раз мне рассказывал ужасные истории про сицилийцев и их страшную месть. Я поняла, что Лоренцо узнал, куда уходили его деньги, и решил попросту избавиться от тебя. Таким образом он избежал бы огласки и расходов на бракоразводный процесс с женой, о которой никто и не знал.
— Мама, это какой-то абсурд!
— Энжи, ты страшно наивна. Семья Боргезе очень влиятельная и жестокая, и ты для них представляешь неудобство. Поэтому, чтобы защитить тебя, я обнародовала всю историю. Сейчас мой дом буквально штурмуют журналисты, среди них много итальянцев. Что ты хочешь, чтобы я им рассказала в новом интервью?
Энжи мучительно застонала: ничто не может сломить стремление ее матери всегда быть в центре внимания.
— Я имею в виду, как тебе живется с ним? Может, мне сказать, что его родные насильно разлучили вас пять лет назад или стоит заклеймить его как бесстыжего соблазнителя несовершеннолетних девочек? При разводе это может иметь значение…
— Мама, позволь мне самой решить проблему развода, — слабо возразила Энжи, не в силах поверить в услышанное.
— Маргарет, — послышался суровый голос, заставивший Энжи задрожать всем телом. — Это Лоренцо. Если ты хоть еще одно слово скажешь журналистам или проболтаешься кому-либо постороннему, я вышвырну тебя из дому сегодня вечером, а затем подам на тебя в суд за злостное мошенничество.
Некоторое время на линии сохранялась тишина: обе женщины были потрясены тем, что их разговор прослушивался Лоренцо.
— Но ведь я твоя теща! — завопила Маргарет, придя в себя.
— В данном конкретном случае это не имеет значения. Предупреждаю, — ледяным голосом отчеканил он и внезапно услышал гудок: Маргарет повесила трубку.
Энжи стояла, как каменное изваяние, шокированная случившимся. Когда вошел Лоренцо, она все еще сжимала в руках трубку. Бледный от ярости, Лоренцо приблизился к ней, выдернул трубку из ее рук, схватил аппарат и с силой грохнул его об пол. Затем он посмотрел на нее испепеляющим взглядом.
— Какой познавательный звонок! Ты и твоя мать — самые гнусные заговорщицы на свете. Она обратилась за помощью к прессе, а ты продумываешь наиболее выгодные условия развода. Какая же ты дрянь! Мне следовало бы предусмотреть подобный поворот событий.
— Лоренцо, это действительно чудовищное недоразумение, — произнесла Энжи, побледнев как полотно. — Реакция моей матери, безусловно, неадекватна, но я искренне верю в ее стремление защитить меня…
— От кого? От меня? Зачем ей вообще искать тебе защиту от меня?
— Я не знала, что мама за все эти годы так и не поверила мне, что между нами ничего не было. Она даже не ходит на свидания, потому что разуверилась в мужчинах. Поэтому мое исчезновение лишь укрепило ее в мысли, что все мужчины не только ненадежны, но и опасны. Она постоянно повторяла, что мой отец и ее второй муж исковеркали ей жизнь. Она убеждена, что ты сломал мою, и это отчасти правда…
— Предоставив тебе жить в роскошных условиях и не отказывая ни в чем? Ты хочешь сказать, что этим я испортил тебе жизнь?! — Он взъерошил волосы и глубоко задумался. Энжи опасливо следила за ним. — Да, видимо, правда кроется там, где я и не жду найти ее. Я действительно виноват в том, что ты стала испорченной особой.
— Я не такая…
— Я отпустил тебя в руки корыстной и эгоистичной женщины, у которой лишь деньги. Проживи мы с тобой подольше, может, ты обрела бы иные ценности.
— Уверяю тебя, я вовсе не сожалею о том, что мы так быстро расстались! — гордо вскинув голову, заявила она.
Лоренцо окинул ее с ног до головы Медленным изучающим взглядом. Она все еще была в его халате, слегка распахнутом на груди, являвшем взору узкую ложбинку между двух соблазнительных округлостей.
— Даже твой любовник не отрицает этого…
— Джек никогда не был моим любовником, — возмущенно выпалила она, затягивая потуже халат.
— Он, правда, не джентльмен, поскольку, деля постель с тобой, тут же начинает рассуждать о твоем распутстве, — криво усмехнулся он.
— А что плохого в том, что в моей жизни было много мужчин? — отчаявшись доказать свою невиновность, взорвалась Энжи. Она знала, что Джек был уязвлен ее полным равнодушием к нему и тем, что она редко встречалась подолгу с одним и тем же мужчиной. Его слова были своего рода местью за всех отвергнутых ею. — Кроме того, тебя это совсем не касается!
Лоренцо не произнес ни слова, лишь долго молча смотрел на нее ледяным, полным презрения взглядом. Напряженную тишину нарушил нервный смешок Энжи.
— Да, можешь назвать меня блудницей. Тоже мне великий грех!
