— Что? — опешила я.
Домашний арест?! Да ещё в комнате?! Что за средневековье? Я ведь не рабыня..!
— Что слышала! Ты слишком легкомысленна, я больше не могу позволить тебе перемещаться бесконтрольно, куда заблагорассудится! И да, это приказ нашего господина!
— Понятно, — процедила я сквозь зубы, проводила её за дверь и наконец набрала мужа: — Терджан, это невозможно, несправедливо, так нельзя!
— Ева! — выдохнул он с облегчением. — Наконец-то! Ты ведёшь себя недопустимым образом!
— Это не я, любимый, клянусь! Но… мне кажется, нам лучше поговорить наедине. Я всё тебе расскажу, приезжай скорее!
— Скоро буду.
Он отключился, а я сбегала в душ и снова схватилась за телефон. Там было новое сообщение от Пети:
"Ева, я сделал всё, что мог. Перевёл часть денег в безопасное место и приложил все возможные усилия, чтобы твоего мужа…"
Дочитать я не успела — распахнулась дверь, и в комнату ворвался тот самый мой супруг. Он налетел на меня, как тайфун, и принялся тискать, сжимать, даже, кажется, обнюхивать…
— Где ты была? — рычал он, перемежая эти стоны раненого животного с такими же звериными поцелуями — жадными, неистовыми, почти грубыми.
Я отвечала ему. У меня тоже было ощущение, будто мы не виделись целую вечность, будто я уже потеряла его и вдруг нечаянно нашла, или вот-вот потеряю… Но Терджан был намного активнее, ненасытнее, можно сказать — злее. Он терзал мои губы, шею, ключицы — всё, до чего мог дотянуться жадными губами.
— Ты даже не представляешь, как мне страшно, что я тебя потеряю, Ева! Не понимаешь, я… от одной только мысли об этом будто бы умираю. Не исчезай так, я теряю разум и покой…
— Я не буду, любимый, не буду больше…
— Что случилось? Почему ты не брала трубку?
Я немного отстранилась от мужа, успокаивающе погладила его по плечам:
— Пожалуйста, не нервничай. Помни, что со мной всё в порядке и так и было всё это время.
— Говори уже! — меж бровей супруга залегла гневная складка.
— Я ездила в костёл, а когда вышла из него, то… Рустам увёз меня в одно место.
— Силой?
— Я бы сказала, обманом…
— Где твой охранник?
— Он здесь, но… не знаю, пришёл ли уже в себя…
— Это неважно. Он уволен. А на прощанье не мешало бы назначить ему сотню плетей..!
— Прошу, не наказывай его!
— С какой стати?
— Ради меня. Микдад служил мне верой и правдой всё это время. Он не виноват…
— Нет, он виноват! Он не выполнил свою функцию — ту, ради которой его нанимали!
— Но Рустам…
— Куда он тебя увёз и зачем?
— Недалеко, я не знаю это место, но кажется, куда-то на запад.
— Что вы там делали?
— Разговаривали.
— О чём?
— Он извинялся.
— И всё? Ради этого он похитил тебя и увёз в неизвестном направлении?
— Сказал, что ему трудно поговорить со мной в домашней обстановке.
— Этот вопрос можно было решить через меня, а не похищать мою жену, как вор! Это всё или там ещё что-то происходило?
Мне внезапно стало неловко и страшно рассказывать Терджану о том, как Рустам пытался меня обнять — пугал его гнев. Но поразмыслив ещё немного, я решила, что с меня хватит тайн. Я больше не могу и не хочу носить это в себе — да и чего ради?
— Нет, не всё, — сказала я с мрачной решимостью. — Рустам хотел подарить мне драгоценное ожерелье, но я не взяла. Он сказал, что мы с ним должны помириться и найти общий язык во что бы то ни стало, потому что мы одна семья. Что мы будем вместе, хочу я этого или нет, а потом… он попытался меня обнять. Я сопротивлялась, но… — говоря это, я всё ниже опускала голову, будто мне было чего стыдиться в этой истории. В конце концов я уставилась на рисунок своей юбки, совсем потеряв мужа из поля зрения, поэтому хлопок двери стал для меня неожиданностью. Я огляделась — Терджан исчез. Я не успела рассказать ему самое главное.
Глава 28.
Я попыталась догнать мужа, но — безуспешно. Когда он торопится, никому за ним не угнаться. Терджан вихрем промчался по дому и вылетел из него, как пуля из нарезного оружия. В коридоре недалеко от приёмной меня поймала служанка и жалобно запричитала:
— Госпожа, прошу вас, пожалуйста, вернитесь в свою комнату! Если госпожа Зойра узнает, накажет всех. Смилуйтесь!
Я тяжело вздохнула, но затем кивнула и ушла к себе.
Домашний арест, кто бы мог подумать? Я. Я могла и думала, ещё когда только пыталась представить, как стану жить со своим господином в его доме в качестве жены-невольницы. И всё равно не смогла устоять — так что ж вздыхать об этом?
Опомнилась, схватила телефон:
"… не посадили в тюрьму".
В тюрьму?! Ради всего святого, как можно сделать так, чтобы благочестивого и законопослушного человека посадили в тюрьму?! Задала этот вопрос Пете — он не ответил, сделала кругов двадцать по комнате и опустилась на стул перед компьютером. Я знаю, что поможет мне успокоиться и взять себя в руки. Зная счастливый исход истории, стало ещё интереснее и приятнее переводить сюжет.
Дневник пани Беаты
17 мая 1968 г, утро
Ну конечно, наивная Беата, так он и оставил тебя в покое! Поверить не могу, что я оказалась столь доверчивой и глупой!
Очевидно, что хозяин просто не мог надругаться надо мной прямо там и в тот момент — он пришёл в мою комнату ночью.
Я уже успела уснуть и поначалу не могла понять, что происходит. Огромная глыба уселась на краешек моей постели и позвала по здешнему имени — Амиля. Крупные горячие пальцы коснулись моих волос, а затем — губы — виска. Щеку пощекотала курчавая борода.
Я вздрогнула и чуть не подскочила в постели. Подскочила бы, если б эта громада не помешала мне подняться.
— Чщщщ, — прошептал пан Насгулл и продолжил гладить мою голову и лицо.
— Что вы себе вообразили?! — гневно спросила я по-польски, а он забормотал в ответ что-то успокаивающее на своём языке.
Замечательно! Разговор немого с глухим!
Господин явно не намеревался отступать, несмотря на мой тон и безуспешные попытки его оттолкнуть. Его губы стали смелее, напористее, борода уже щекотала не только мою щеку, но и подбородок, и шею, и ключицы, и даже грудь в вырезе ночной сорочки.
Что я чувствовала? Страх. Одуряющий, испепеляющий, лишающий воли. К боязни этого человека примешивался ужас осознания, что вот сейчас я лишусь девственности. Уж об этом-то я довольно наслушалась от сестёр и подруг и знала, что ничего хорошего меня не ждёт. Некоторые, правда, утверждали, что потом, в следующий раз уже будет приятно, но так бывало не у всех… Да и вообще, хотелось бы, чтобы это событие произошло со мной по доброй воле, а не вот так, в виде изнасилования. В нём и без того довольно негатива…
Я пищала, толкалась и брыкалась, и в конце концов, пан Насгулл заметил моё копошение. Он приподнялся надо мной и глухо спросил:
— You want (ты хочешь)?
Я отчаянно замотала головой:
— No (нет)!
Огромный мужчина нахмурился — я скорее почувствовала это, чем увидела.
— I kiss you… today (Я целовать тебя сегодня).
Я снова отрицательно покачала головой и усилила нажим ладошек на массивные плечи. Пан Насгулл сел на кровати, устало потёр лицо и разочарованно вздохнул. А потом вдруг встал и вышел из комнаты. До поры до времени. Я так думаю.
17 мая 1968г
Странно, очень странно. Я просидела весь день в своей комнате, мне не дали никакой работы, и господин ни разу не позвал меня к себе, даже спеть. Скучаю ужасно, уж лучше бы протирать стаканы…
20 мая 1968г
Ещё несколько дней в такой же тоске. Единственный человек, которого я вижу — безмолвная служанка, что приносит мне еду. Становится всё жарче, но клянусь мамиными башмаками, я готова работать на самом солнцепёке, лишь бы покинуть эту ненавистную пустую комнату, в которой я схожу с ума!
21 мая 1968г
Даже не верится! Сегодня у меня был почти праздник. Господин вызвал вечером в большую комнату, со столами, уставленными яствами. Там было множество гостей — всё сплошь мужчины, от молодых до совсем старых. Все они осматривали меня жадными чёрными взглядами — я чувствовала это так, будто меня трогали руками. Омерзительно.
