— Я хочу спросить: не мог бы ваш муж постричь газоны? Вообще-то я справляюсь с садом, но…
Сорель сначала оторопела, потом твердо сказала:
— Блейз мне не муж.
— О-о. — Блеклые глаза с видимым разочарованием уставились на Блейза. — Значит, он ваш партнер? Не беспокойтесь, у меня широкие взгляды.
— Нет! — Сорель раздражала усмешка, которую Блейз безуспешно пытался скрыть. — Мы просто друзья. Квартира для меня одной.
Он незаметно подмигнул ей и уверенно произнес:
— Мы очень большие друзья.
— О-о. — Миссис Греншоу заколебалась. — О, извините, я бы хотела пару… мужчина в доме, знаете ли…
В объявлении говорилось: «для достойной пары», но Сорель не подумала, что такая оговорка была условием сдачи жилья.
Блейз успокоил вдову:
— Тем не менее я буду рад постричь вам газоны. В субботу устроит?
Миссис Греншоу смутилась. И неудивительно, подумала Сорель.
— Я сама способна толкать газонокосилку, — проговорила Сорель, закипая.
— Ты когда-нибудь держала ее в руках? — нежно спросил Блейз, ужасно довольный собой.
Нет, но она научится. Интересно, а он сам когда-нибудь косил газоны? Но сейчас не место и не время спрашивать о таких вещах. Игнорируя вопрос, она обратилась к миссис Греншоу:
— Я хочу внести задаток.
Дело было сделано. Они отвезли домой вполне удовлетворенную Поппи, и только тогда Сорель повернулась к Блейзу и спросила:
— С какой стати ты предложил хозяйке косить ее газоны?
— Но ведь ты хотела получить квартиру? — Он сосредоточенно вел машину, выезжая из переулка на главную дорогу.
— Хотела.
— Ну а для нее много значило, будут ли жильцы косить газоны.
— Почему ты должен косить газоны совершенно чужой женщине?
— С каких пор ты стала чужой женщиной? Ведь газон будет также и твой.
— Ты не обязан косить мне газон!
— Я хочу, — спокойно ответил он.
— А я не хочу!
— Поздно. Я уже обещал.
— Можешь разобещать!
— Извини, но ничего уже сделать нельзя.
Ей захотелось его ударить.
— Значит, вот в чем дело? Не можешь забыть? Когда ты избавишься от своей проблемы?
Блейз остановился на красный свет, повернулся к ней, и при виде его горящих глаз у нее душа ушла в пятки.
— Когда ты будешь в моей кровати, в моих руках, голая, подо мной — так, как мы всегда хотели. Когда ты будешь заниматься со мной любовью без всяких ограничений и без оглядки. Когда ты в экстазе будешь выкрикивать мое имя, когда примешь меня в себя, горячо и радостно. Когда ты придешь ко мне и твои прекрасные груди будут под моими ладонями, а руки обовьют мою шею. — Блейз замолчал, потом проскрежетал: — Мне даже думать об этом трудно.
Сорель лишилась дара речи. Нарисованная им картина была так эротична, что она не могла не то что думать — дышать. Непрошеные фантазии кружили голову, тело отреагировало так, что она возблагодарила небо, что ничего не видно. Она не могла отвести от него глаз, хотя понимала, что в них должно отражаться ее желание.
Смутно она видела какое-то движение, слышала неясные крики. Наверное, свет уже давно зеленый.
Блейз на несколько секунд задержал ее взгляд, потом еще сильнее вывернул голову в ее сторону, пробормотал: «Отлично!» — и вдавил ногой педаль.
Сорель вцепилась ногтями в ладони и всеми силами старалась сдержать дыхание. Лицо горело.
Когда подъехали к дому, она уже почти успокоилась. Блейз, как обычно, оставался невозмутимым и погруженным в себя.
Трудно догадаться, о чем он думает. Это одна из причин, почему вспышки необузданной, темной страсти выводили ее из себя.
Блейз повернулся к ней, в глазах жили остатки агрессии. Сдерживая стремление кубарем выкатиться из машины, Сорель напряженно поблагодарила:
— Спасибо за помощь.
— Я тоже хотел, чтобы ты нашла квартиру. — От легкой улыбки его лицо посветлело. — Твоя Поппи — прямо фейерверк. Под конец она могла веревки вить из старой дамы.
Сорель с облегчением рассмеялась.
— Не преувеличивай.
— Сейчас я не преувеличиваю. Все еще впереди.
Что за привычка сбивать ее с ног, меняя настроение по мановению руки! Она подозревала, что он специально манипулирует ею — разрушает защитную стену, неожиданно меняя тактику.
— Разве я что-то сказала? — с вызовом спросила она.
Он насмешливо ответил:
— Ты не хуже меня знаешь, что мы не можем вечно сражаться с неизбежным.
Что теперь будет, то будет! Как он уверен… и не без оснований. Она выдала себя, но беспричинное желание капитулировать заставляло ее быть еще более осторожной. Ей недостаточно одного секса, а он предлагает только секс. Ни обещаний, ни будущего, ни намека на любовь и верность.
Все перечисленное он предлагал ей и раньше, а она швырнула это ему в лицо. Как же можно теперь обвинять его в излишней предосторожности? Но как она может следовать за ним, если не знает его мотивов? Он просто соблазняет ее и испытывает, сумеет ли она устоять? Или он решил, что она должна за совершенный грех понести наказание, своего рода возмездие? От такой мысли ей стало холодно. За ее бегство от алтаря — полное физическое подчинение.
— Чего ты от меня хочешь, Блейз? — жалобно спросила она.
— Разве я не сказал? — Он грубо засмеялся. — Не бойся, я не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. — Он дотянулся до ее дверцы и открыл, завораживая ее мужским запахом. — Желаю завтра повеселиться.
Завтра? Оглушенная, она не сразу поняла, о чем он говорит, потом вспомнила: завтра у нее выход с Крегом.
— Спасибо, повеселимся.
Он кинул на нее насмешливый взгляд.
— Скажи ему, пусть веселится, пока может.
Конечно, ничего такого Сорель Крегу не сказала. Она провела день, стараясь увлечься музыкой, ненавязчивым обществом Крега, и проклинала себя и Блейза за то, что у нее не получается так же вести себя с ним.
Вечером Крег повел ее в ресторан на берегу моря, и после долгого, неторопливого ужина они пошли прогуляться. Вечер стоял теплый, но с моря дул легкий ветерок, и она куталась в жакет, а Крег обнял ее за плечи.
Когда он повернул ее к себе и поцеловал, у нее возникло чувство, будто она тонет; она попыталась изобразить энтузиазм, но он вздохнул и отпустил ее.
— Не хочется, да?
Она с раскаянием на миг уткнулась в его плечо.
— Мне очень жаль, Крег.
— Мне тоже. — Он отодвинул ее от себя и криво улыбнулся. — Ты мне очень нравишься, Сорель, но я не хочу влюбляться в девушку, которая постоянно оглядывается в поисках другого.
Она прикусила губу и сказала в тщетной попытке отрицать очевидное:
— Я не ищу. Все давно прошло.
