— Сегодняшний вечер только наш, — напомнила она, когда они сели за столик. — Давай начнем с тебя.
— С меня?
— Расскажи мне о себе.
— Хм. Трудная задача. Ну что ж. После окончания университета я работал консультантом в одной оклендской фирме…
— Нет, нет, нет. — Элиз так энергично помотала головой, что непокорная кудряшка выбилась из гладкой прически прямо на лоб. Она небрежно заправила ее за ухо. — Я уже наслышана о Богатом, Преуспевающем Бизнесмене. — Теперь я хочу знать все о Человеке, о том, какой ты в этом плане. — Она наклонилась вперед и сказала таинственным шепотом: — У меня не было доступа к шпионам и секретным агентам, которые добывают для тебя сведения о частной жизни случайных знакомых. Так что у меня ноль информации о твоем прошлом.
— Неужели? — на полном серьезе спросил он.
— Вот именно. Можешь себе представить, но я не знаю, женат ли ты, разведен ли или… — она скорчила постную мину, — живешь во грехе. Есть ли в твоей жизни очаровательная женщина, с которой у тебя… м-м-м… приятные отношения. — Элиз сделала красноречивый жест, при этом сердце ее сжалось, когда она подумала о Санди. Затаив дыхание, она ждала ответа.
Подумав мгновение, он перевел стрелки.
— Если так, то я в таком же неведении относительно тебя. Как насчет того теннисиста? Кстати, как его зовут?
— Джейк? Он просто друг. Но не надо отвлекаться. — Она направила на него вилку. — Отвечай на мой вопрос.
Он засмеялся.
— Сдаюсь! У меня нет никаких связей с очаровательными женщинами. То есть… — Связи, конечно, были, но о них не хотелось говорить. — Нет никаких обязательств. Более того, на ближайшее будущее я ничего такого не планирую. Что еще? У меня много друзей, я, безусловно, люблю бывать в обществе женщин. На данном этапе меня устраивают — как ты это назвала? — «приятные отношения» и…
— Не двигайся. Я рисую. — Она ручкой вилки стала рисовать в воздухе. — Я назову этот шедевр «Портрет колеблющегося холостяка с отсутствующим взглядом».
— Так нечестно. — Он шутя закрыл лицо руками. — Я не успел принять позу героя. И потом, — серьезно сказал он, опуская руки, — я имел в виду не то, что ты подумала.
— Интересно, а что я подумала? — Увидев на его лице нерешительность, она наколола на вилку маринованный гриб и принялась есть. — Нет связей… Хм… — Ладно, забудем об этом. Я просто хотела уяснить для себя некоторые моменты твоей биографии и обелить в своих глазах твою репутацию. На самом деле я мечтаю узнать, где ты родился, в какую школу ходил, за кого играл в футбол… Не смейся, — она обиженно оттопырила нижнюю губу, увидев искорки смеха в его глазах.
— Я не смеюсь. Я радуюсь. Давно этим никто не интересовался. В первую очередь спрашивают о моем финансовом положении… — Он задумчиво обхватил ладонями бокал с шампанским, затем, как бы припомнив все моменты своего детства, начал рассказывать: — Я родился в Нью-Йорке, жил вместе с родителями в Чикаго, Милуоки, Детройте. Отец мой работал в автомобильной промышленности. В футбол не играл.
— А во что ты играл?
— С отцом и мамой мы любили ходить под парусом на нашей небольшой яхте и много, много плавать. Некоторое время я был в школьной команде пловцов, даже занял пятое место на городских соревнованиях. Но большую часть времени мне приходилось проводить дома и помогать отцу в гараже. Он вечно возился с моторами, усовершенствовал их. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы я пошел по его пути и стал инженером-изобретателем и работал бы у Форда или Крайслера. Я много работал и многому научился у отца. Я стал здорово разбираться во всех автомобильных железках.
Рассказ Талберта о его детстве был и грустным, и веселым. Девушка сердцем понимала, о чем он умалчивает, и сочувствовала ему. Он, вероятно, был поздним ребенком. Его родители, люди достаточно зажиточные, имели «пунктик» в воспитании своего беззаботного, как все дети, мальчишки. Конечно, у него были привилегии в виде частных школ и путешествий. Он весело, с юмором рассказывал о своей жизни в Москве, в России, где его отец консультировал на автозаводе и преподавал в академии. О жизни в Южной Корее, где отец помогал создавать автопромышленность. Но чувствовалось, что настоящего детства, наполненного играми, шалостями и забавами, у него не было. Оно протекало в работе и… одиночестве. Он с юмором рассказывал о службе в морской пехоте, но совсем не захотел останавливаться на студенческих годах.
— Это касается только меня, — угрюмо сказал он.
Когда Элиз начала задавать вопросы, он пригласил ее на танец. Очутившись в его объятиях и медленно кружась с ним по паркету в ритме старинного вальса, девушка моментально забыла обо всем на свете. Ей казалось, танцует не только она сама, но и ее душа. У Элиз кружилась голова. Она не знала, отчего: от выпитого шампанского, от танца или от его дыхания, которое она ощущала у виска.
Но сказка когда-нибудь кончается. Закончился и этот романтический ужин. Когда они подъехали к дому и Тал на прощание поцеловал ее, она, все еще находясь под впечатлением прошедшего вечера, с жаром ответила на его поцелуй.
— Не уезжай… — прошептала она.
Талберт мечтал об этом больше всего на свете, но… Он посмотрел с удивлением в мерцающие в ночи глаза девушки. Неужели она сама предлагает ему остаться? Поняв, что ее фраза прозвучала двусмысленно и не вполне прилично, Элиз зарделась и отвела взгляд.
— Давай искупаемся… — предложила она, чтобы скрыть неловкость.
— Что? — Этого он вовсе не ожидал. Он посмотрел на девушку, как будто видел ее впервые.
— Ночь такая теплая, вода в бассейне за день нагрелась и ждет нас… — Элиз скромно потупила глаза. Только после того как она предложила ночное купание, девушка поняла, к чему это может привести, но ничего с собой поделать не могла. Ей не хотелось, чтобы Талберт уезжал, и она решила задержать его хотя бы таким образом.
— Но… Я не одет для купания. Я, конечно, ничего не имею против купания нагишом, но что подумает твой дядя?
— Если ты согласен, это не причина! — Заглянув в его глаза и увидев в них скрытый огонь, она осмелела. В ней прибавилось уверенности. — У нас есть купальные костюмы для гостей.
— Отлично, — бодрым голосом сказал Талберт, затем замялся. — И все-таки, ты не боишься своих родственников?
— Что ты! Во-первых, окна их спальни не выходят во двор. Во-вторых, обычно по ночам они крепко спят. В-третьих, даже если бы они нас и услышали, то скорее всего присоединились бы к нам. Пошли, — сказала она и взяла его за руку.
Подойдя к бассейну, девушка грациозно, как кошка, потянулась и полной грудью вдохнула ароматы ночного сада. На ней было бикини изумрудного цвета. Услышав за спиной шаги, она оглянулась и увидела Тала уже переодевшегося и готового к купанию. У Элиз перехватило дыхание. Внезапно она поняла, какой безрассудный шаг совершила, предложив это приключение. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его мощную, мускулистую фигуру, не ощущать мужскую силу, исходившую от него. И в то же время она не могла отвести от него восхищенного взгляда. Глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, она оглянулась по сторонам и не узнала знакомого ей с детства сада. Казалось, все предметы поменяли свои привычные очертания. Свет от полной луны серебрил листья деревьев и сияющим диском отражался в воде бассейна. В призрачном свете, на фоне листвы Талберт был похож на культуриста. Помимо своей воли, девушка почувствовала, как по всему ее телу разливается теплота, готовая перерасти в настоящий пожар. Взглянув в его лицо, она прочитала в глазах страсть, желание и восхищение. Элиз даже испугалась, как на это реагирует ее естество: оно не подчинялось ее разуму, в ней проснулось древнее, как мир, чувство женщины.
