Никола отвела взгляд.
— Наверное. Но я недостаточно близка с Куртом, чтобы ответить на твои вопросы.
— Как жаль! — разочарованно произнесла Диана. — Вы что, никогда не беседуете о чем-то личном, не рассказываете о себе?
— Ну, во всяком случае, реже, чем это могли себе позволить вы. Все-таки вы всю жизнь прожили с ним вместе.
— Это мало что значит. С сестрами, Особенно когда такая разница в возрасте, как у нас, братья редко делятся своими чувствами. Вот с чужими женщинами — другое дело. Я почти ничего не знаю о Курте. Поэтому и подумала, что, может, ты… — Диана замолчала. Она пошла было к входной двери, и вдруг обняла Николу и поцеловала ее. — Только сестры все знают друг о друге. Пусть они и разные. Но умеют поговорить по душам. Как бы я хотела, чтобы у меня была сестра!.. И чтобы ею была ты! — Диана залилась краской от смущения и направилась к себе, на рабочее место.
Николу охватило волнение, однако она не остановила Диану.
Спускаясь по ступенькам подъезда и идя по пыльной липовой аллее, Никола думала, что есть лишь один вариант, когда можно хотя бы частично реализовать заветное желание Дианы. Но этот вариант несбыточен.
На обратном пути в Лозанну Николу вдруг осенило: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Жезина рассказала Курту об их поездке в Монтре. Тот сразу же потребует ответа от Николы: в качестве кого она туда ездила — в качестве Николы Стерлинг или в качестве лже-Дианы. И конечно же, спросит, с какой стати ей понадобилось так рисковать.
Какую же грубую ошибку она опять совершила! Неужели жизнь никогда ничему ее не научит?.. Надо как-то предупредить Жезину. Но как? Стоит Николе попросить Жезину ничего не рассказывать Курту, как это вызовет у той массу подозрений. Но главное — Николу тошнило от мысли, что она вступит в сговор с Жезиной против Курта. Однако по иронии судьбы именно Жезине выпала участь умолять Николу, чтобы та хранила молчание о поездке в Монтре, а не наоборот.
…Они проехали полпути, когда Жезина, бросив взгляд в зеркало заднего вида, резко затормозила и остановилась у обочины дороги. Никола вопросительно посмотрела на нее. Та ответила:
— Дорожная полиция. Я, наверное, нарушила какие-нибудь правила.
Через несколько секунд рядом с ними остановились два мотоциклиста и подошли к машине.
Один раскрыл блокнот, другой начал, живо жестикулируя, быстро говорить по-французски. Жезина с мольбой во взоре повернулась к Николе.
— Полицейский говорит, что пару километров назад вы пересекли двойную разметку. Было такое или нет?
— О Боже! — Жезина закусила губу и нахмурилась. — Да… да… Кажется, я помню, где это случилось. Значит, теперь я получу приглашение в участок? Какой стыд!
— Он требует ваши водительские права и документы на машину. Они здесь. — Никола достала документы из отделения для перчаток. — В этой стране есть правило: если вы признаете свою вину, то штраф взимается на месте… Я уплачу, конечно, — предложила Никола.
— Ничего подобного! Я все сделаю сама! — запротестовала Жезина и предъявила свои права.
— Мадам признает свою вину, — вставила Никола.
— Сколько с меня? — Жезина открыла портмоне.
— Двадцать франков, мадам. — Полицейский с блокнотом выписал квитанцию. Документы на машину были тщательно изучены вторым полицейским и возвращены. Водительские права, которые он показал и другому полицейскому, остались у него в руках.
— Мадам, ваши права недействительны, документ просрочен.
Жезина взглянула на срок действия лицензии и ужаснулась:
— Не может быть!
— Но это так, мадам. Еще месяц назад вы должны были обновить документы в своей стране!.. Я могу вам вернуть его, но за руль вы сегодня уже не садитесь. Да и у себя тоже — пока не приведете в порядок лицензию. Вы меня поняли?
Жезина поняла.
— Это Грегор во всем виноват! — кипела она от негодования. — Он должен был мне напомнить! — И, повернувшись к Николе, вопросила: — Что же нам теперь делать?
— Не знаю! — последовал ответ.
Полицейские откланялись и, что называется, умыли руки — сели на мотоциклы и с бешеной скоростью умчались вдаль.
— Зато я знаю! Надеюсь, ваши права при вас? Другого выхода нет — вам придется сесть за руль!
— Но… — У Николы перехватило дыхание.
— Никаких «но»! — Жезина была непреклонна. — Не съест же вас Курт! Я уж позабочусь об этом! Объясню ему… Впрочем, а надо ли это делать?! — И она задумалась, подперев голову. — Послушайте! — Жезина повернулась к Николе. — В этой истории с лицензией я предстаю в каком-то глупом свете. Да и вам от Курта может не поздоровиться — кто знает?.. Что, если никакой машины мы не брали? Ни в какой Монтре не ездили? Полиция меня не останавливала, а вы не нарушали запрета садиться за руль? А? Как вы смотрите на это?
— Вы хотите сказать… — Никола, еле скрывая радость, ухватилась за предложение Жезины: спасение пришло нежданно-негаданно. — Вы хотите сказать, что Курту лучше не знать о случившемся?
— А вы не согласны? В конце концов, не обязательно врать — мы можем всего лишь… забыть рассказать. А?
— Прекрасно!
Поменявшись с Жезиной местами, Никола молила Бога, чтобы ничего не произошло на дороге, чтобы она не нарушила никаких правил, ведя машину по чужим документам.
— Ну вот! Когда это в ваших интересах, вы, оказывается, можете управлять мужчинами, как и все девушки. Уже научились кое-чему, научились, дорогуша! — веселилась Жезина.
Никола никак не ответила на эту реплику. Она была довольна, что случай помог ей избежать неприятных последствий своей очередной ошибки, но он же сделал ее соучастницей обмана Курта.
Памятуя, что Курт не считал необходимым посвящать ее в свои поиски Дианы, Никола и не ожидала, что он расскажет ей об обращении, которое через газету адресовал Антону Пелерину. Но Курт это сделал — в то утро, когда возвратился из Невшателя.
Точно как и Антон, он подал ей газету, свернутую таким образом, чтобы она сразу могла прочитать нужный текст.
— Я думал, ты увидишь это обращение и у тебя возникнут вопросы, — сказал Курт. — Оно будет опубликовано во всех местных и общенациональных изданиях такого рода. Полагаю, это должно дать результаты.
Хотя текст был знаком Никола, она сделала вид, что читает его.
— Ты серьезно надеешься на это?
— Если он с Дианой все еще в Швейцарии, то есть большая вероятность, что он увидит обращение к себе. А в связи с тем, что, насколько я могу судить, Антон ждет от меня каких-то предложений, я думаю, он не заставит долго ждать ответа.
— Но это только в том случае, если ты правильно воспринимаешь его и если он — охотник за приданым богатых невест. А если это не так, то твое обращение, — Никола показала на газету, — он сочтет за оскорбление и не станет тебе отвечать.
