Харриет вошла в комнату, где подавали чай. По радио передавали ее любимое произведение Рахманинова.
Сегодня она пришла рано. Официант суетился около немногочисленных посетителей. Харриет посмотрела на часы. Только десять минут четвертого. Она уже собиралась уходить, но вдруг заметила, как рядом что-то сверкнуло. Повернув немного голову, она увидела, как большая сильная рука с дорогими золотыми часами, блеснувшими под безупречно белыми манжетами, взяв хрупкую фарфоровую чашечку, скрылась из поля ее зрения за большой голубой вазой.
Она и сама не знала, почему обошла вазу, чтобы посмотреть, кто это. И почему-то совершенно не удивилась, встретившись со взглядом темных ироничных глаз на красивом лице.
— Чудная комната, — вкрадчиво проговорил Джайлз. — Она мне всегда нравилась. Мальчиком я притаскивал сюда улиток и устраивал между ними гонки. Фрэнки и я делали ставки. Когда Фрэнки проигрывала, она всегда платила, а когда проигрывал я, она не брала у меня деньги. Такой она была во всем.
Харриет вдруг, как наяву, увидела Фрэнки, лежавшую на полу и наблюдавшую за улитками и возбужденным лицом племянника, и не могла сдержать улыбки. Действительно, это было так на нее похоже.
Джайлза эта ласковая улыбка сбила с толку, и он вдруг понял, что она не притворяется.
— Вы действительно любили Фрэнки? — спросил он почти шепотом.
Харриет, посмотрев в его удивленные глаза, горько засмеялась.
— Мне жаль разочаровывать вас, Джайлз, но это действительно так. А почему вы все еще здесь? — добавила она резко.
Джайлз пожал плечами:
— А почему бы и нет? Я забронировал номер на две недели, и, как я понимаю, вечерний чай входит в программу.
У Харриет открылся рот.
— Вы забронировали номер?
Не говоря больше ни слова, она подошла к столу регистрации и на глазах удивленной Эвелин стала просматривать список постояльцев.
Когда она повернулась к нему, щеки ее пылали.
— Лгун, — прошипела она и заметила, как официант, проносящий поднос с белым и черным шоколадом, бросил на нее изумленный взгляд.
Харриет оглянулась вокруг и покраснела еще больше, увидев, что несколько посетителей смотрят на нее с откровенным недоумением.
Она вновь повернулась к Джайлзу, который явно развлекался происходящим.
— Давайте продолжим разговор у меня в офисе, — скрипнула она зубами.
Он, встав, отвесил издевательский поклон и последовал за ней. Она так высоко подняла подбородок, что его не удивило бы, если бы она задела им люстру.
— Какая вы деловая, — заметил Джайлз, оглядев рабочий кабинет.
— Вы не снимали номер, поэтому я должна попросить вас удалиться, — прошипела Харриет безо всяких вступлений. На ней были темно-голубая юбка, жакет и белая блуза. Волосы собраны в узел на французский манер. И Джайлз тут же вспомнил, какой роскошной серебряной волной падали они вчера на ее плечи.
— Снял, я вам говорю. Вы просто пропустили мое имя. Во время путешествий я всегда регистрируюсь под именем Браунинг. Это был мой любимый поэт, когда я учился в школе. Думаю, что он недооценен. Вся слава досталась его жене, — улыбнулся он.
— Когда путешествуете! — прошипела Харриет, никак не прокомментировав его поэтические пристрастия. — Да вы всего в двадцати милях от дома.
— О, я всегда предпочитал анонимность, — сказал он, сунув руки в карманы. — В конце концов, я на отдыхе, а если кто-то из ваших гостей узнает, что я владею крупной фирмой… они будут приставать ко мне со всякими предложениями. — В его словах было много правды.
— Понятно, — коротко сказала Харриет.
Джайлз пожал плечами:
— Подайте на меня в суд.
— Мне совсем этого не хочется, — сказала она мягко, и Джайлз удивленно моргнул. Значит, Гордон позвонил и предупредил ее, что он намерен обратиться в суд. — Но я имею право попросить вас уехать, — продолжала она, наблюдая, как улыбка сползает с его лица.
Обойдя стол, она переложила на нем бумаги.
— У администрации есть право попросить… нежелательного гостя покинуть отель, — сказала она ласково. — Конечно, я возмещу вам ваши затраты, — сказала она так презрительно, что Джайлз чуть не зарычал.
— В чем дело, Харриет? Не хотите, чтобы я тут находился? Боитесь?
Как он и ожидал, она буквально взорвалась.
— Боюсь? Я? Чего мне бояться? — презрительно спросила она. — Не вас ли?
— О! Правда? — мягко спросил он.
Внезапно Харриет почувствовала себя в опасности. Она в офисе одна. Позвать на помощь никого нельзя. Это будет весьма неловко. Джайлз обошел письменный стол.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
Он сделал еще шаг по направлению к ней. Она испуганно попятилась.
— Не так-то вы уверены в себе, как хотите казаться, Харриет, — мягко сказал он. — И вас, конечно, беспокоит, что, если я останусь, я могу обнаружить что-нибудь — ну как бы это сказать — не то?
Харриет подняла подбородок. Глаза ее сверкнули.
— Здесь все в порядке, — сказал она, сделав ударение на слове «здесь».
Его глаза сузились.
— Все, Харриет?
— Все. — Она была вынуждена прислониться к стене и смотрела на Джайлза как кролик на удава. Он медленно приблизился к ней и стоял так близко, что ее щека едва не касалась его рукава.
Когда он наклонился вперед, пиджак его распахнулся и она почувствовала исходящий от него жар.
— Значит, у вас нет возражений против того, чтобы я остался? — насмешливо спросил он.
Харриет сглотнула.
— Нет. — Она прокашлялась и вновь повторила «нет» более твердым голосом. И протянула руку, чтобы оттолкнуть его. — Уходите.
Ее кожа горела. По жилам пробегал жар, сгущаясь в груди. К своему глубокому недовольству, она почувствовала, как выпятились и болезненно затвердели ее соски. Она поспешно убрала руку.
Джайлз молча смотрел на нее. Глаза его потемнели, сердце бешено заколотилось при виде того, что он прочел в ее глазах. Желание. Откровенное желание. Страсть. Беспомощность. Медленно он снял с нее жакет и бросил его в сторону. Харриет ахнула, но не смогла пошевелиться. Ноги ее, казалось, стали чугунными, и она не могла двинуться с места. Медленно, мучительно медленно, он поднял руки и обхватил ладонями ее груди.
Харриет опустила ресницы и застонала. Джайлз испытал чувство невероятного триумфа, а затем услышал какой-то глубокий звук. Это был стон, слетевший с ее губ. В этом было что-то первобытное. Глаза Харриет открылись. Джайлз чувствовал невероятное возбуждение. Кто он — охотник или дичь?
Затем мир с силой, удивившей их самих, взорвался.
Их губы встретились, лаская, терзая и тая. Ее руки обхватили его, прижимая все ближе. Их тела слились — ее груди прижимались к его груди, колени были между его коленями, бедра прижаты к его бедрам, руки переплетены…
