принимает чувств, не подкрепленных кровью. На моих руках ее слишком много. Наказывают.
«Гоу! — слышу в наушнике. — Шамиль напоролся на охрану за забором. Держит. Давай быстрее!»
Как я с ней быстрее в этой дебильной ночнушке? Задираю, завязываю в узел сбоку на бедре на манер мини. Тяну малышку за собой к забору.
— Я тебя поднимаю. Цепляйся за бортик забора. С той стороны примут, — даю инструкцию.
Кивает.
Подхватываю сзади под бедра. Рывком поднимаю вверх. Не визжит, не пищит, моя умница. Хватается, подтягивается, осторожно встает на узкий край. Секунда, две…
«Принял твою красавицу», — слышу Эмиля.
Отхожу назад на расстояние для разбега. Отталкиваюсь от земли. Прыгаю. Цепляюсь руками за край. Подтягиваюсь. Перелезаю через забор. Спрыгиваю. Сажусь в машину, где уже стучит зубами Юна. Эмиль ее успокаивает. Кэм отпускает камеры. Осталось забрать Шамиля. Это парни уже без меня сделают. Времени у нас в обрез. Сейчас будет второй обход.
Прижимаю Юну к себе. Получилось. У нас все получилось. Сейчас отвезем ее к Эмилю. Выспимся, а завтра я уже сам буду решать все вопросы с Зарецким. Моя она. Все. Забрал!
— Тебе за это точно ничего не будет? А папе? — беспокоится.
Ребята возвращаются. Шамиль с довольной рожей садится за руль. Тихо отъезжаем.
— Нет. Я все решу, — обещаю Юне. — Мне важно было тебя оттуда вытащить. Можно я спрошу? — пытаюсь сглотнуть собственный пульс. Он бешено колотится в горле.
— Конечно, — малышка очень тесно прижимается ко мне. И я понимаю, что сегодня мы все же не выспимся. Я буду ее присваивать.
— Он прикасался? — в машине зависает гробовая тишина. Шам даже затягиваться перестал.
— Нет. Я ночевала в его постели, но ничего не было, Максим.
— Хорошо, — глажу ее по спине. — Это хорошо. Иначе я бы его убил.
— А меня? — задирает носик моя девочка.
— А тебя за что? Взрослые мальчики, Юна, несут ответственность и за свои поступки, и за своих женщин. Но ты же не его женщина, ты — моя. Так что все хорошо.
У меня в кармане уже нагрелся мобильник от постоянных вибраций. Я знаю, кто звонит. При ней говорить не стану. Мы доезжаем до дома Эмиля. Нам открывают ворота.
Помогаю Юне выйти из машины. Ее у меня тут же забирает обеспокоенная Саша. С ней она точно в надежных руках, а нам надо выдохнуть и немного приглушить адреналин. Телефон продолжает звонить.
— Да?! — рявкаю в трубку. Достал он меня!
— Что за беспредел ты устроил в моем доме?! — Влад так же на взводе. Вся его аристократичность слетела к чертям.
— Забрал свое.
— Свое? Свое! Макс, ты совсем озверел?!Ты не забыл про договор с ее отцом? М? Юна моя! — рвет он глотку, а я вдруг успокаиваюсь после этих слов. Замораживаюсь.
— Ты знаешь, куда тебе надо засунуть этот договор, Влад? Или тебе подсказать? Она не игрушка, чтобы ты просто взял и купил ее.
— Ты хотел купить ее у меня! — напоминает Зарецкий.
— Я хотел выкупить у тебя ее свободу. И я выкуплю. Только валюта поменялась. Она стала более убедительной. Позвони мне, как вернешься из поездки. Мы все обсудим.
— Я тебя уничтожу, Воскресенский! — шипит он.
— Удачи!
Скидываю звонок, отрубаю телефон. Я придумал, как забрать сына, чтобы не вламываться в квартиру и не творить беззаконие. Надо только немного отдохнуть.
Идем с парнями в дом. Сегодня все ночуют у Эмиля. На кухне заливаю в себя пару стаканов холодной воды, умываюсь. Поднимаюсь на второй этаж, в уже знакомую спальню.
Глава 25
Юна
Дверь открывается, впуская в комнату свет из коридора и Максима. Здесь так тихо, что я слышу его тяжелое дыхание. Меня сюда привела Александра, хозяйка дома. Сказала, что эта комната особенная, ее держат закрытой для всех, кроме Макса.
В спальне нет ничего необычного. Двуспальная кровать, приставленная одним боком к стене, тумбочка, шкаф с зеркальными дверцами у той же стены, стул и одно окно. Ее особенность в другом — в атмосфере. Мне кажется, если бы меня привели сюда с завязанными глазами, я смогла бы безошибочно назвать того, кто провел в этой маленькой комнатке не одну ночь.
Я ощущаю Максима кожей. Его силу, уверенность, стойкость. Во мне все начинает пульсировать, стоит почувствовать этого невероятного мужчину. Он здесь везде. Покрывало, подушки, мебель. Они словно навсегда впитали его запах, настроение и что-то такое, что есть только у него. Отстранённость от всего мира, особенный взгляд на него со стороны, будто с изнанки.
Макс все видит иначе. Не так, как даже его друзья. Хоть парни, безусловно, невероятные. Я не встречала таких. Для меня все это пока не укладывается в голове. Но Макс все равно другой. Внутри него живет буря, которую он тщательно удерживает, прячет под десятком замков. Она смертельно опасна для окружающих. Возможно, даже для него самого.
Максим плавно двигается, как настоящий кот. Его взгляд похож на звериный. Когда злится, верхняя губа подрагивает и это так похоже на хищный оскал, предупреждающий: «Не подходи. Убью!» Я теперь верю в то, что он умеет убивать. Воскресенский не единожды делал это. И мне нестрашно. Я приняла его всего без остатка. Такого вот настоящего, странного, закрытого, преданного своим идеям, друзьям и семье.
Его бывшая жена — полная и беспросветная дура, раз не смогла разглядеть в Максе его вот такого. Он даже сейчас ненавидит ее за предательство, но продолжает защищать. Это ведь часть его жизни, часть его самого. Женщина, которая родила ему сына, не может стать полностью чужой. Это я тоже принимаю.
Свет исчезает из этой спальни. Макс тихо подходит ко мне. Его сильные напряженные руки скользят от моей талии к бедрам, поднимаются обратно. Он обнимает меня. Прижимает к
