Трейси чувствовала, что это удивительное сокровище, этот человек будет принадлежать только ей одной. Это была греза, недостижимая мечта. Но сейчас, в эти мгновения, она чувствовала, что так и есть, и именно это взрывается в ней мириадами огней и бурей наслаждения.
«Это оно, оно», — прошептал Мэтт, видимо, ощущая то же самое, что и она, и присоединяясь к ее экстазу. Это была их любовь, и они отправились туда вместе, вдвоем.
В изнеможении он свалился рядом с ней. Облокотившись на подушки, Мэтт, не отрываясь, смотрел на ее лицо, озаренное страстью. Он нежно прикоснулся к ее распухшим губам поцелуем, и когда сердца их обрели нормальный ритм, немного отодвинулся и прижал ее к своей груди. Их тела, сверкающие каплями пота, слегка, казалось, охлаждавшего их, томно возлежали на диване.
— Мой Бог, Трейси, — нежно сказал Мэтт, убирая прилипшие волосы с ее лица, — ты была прекрасна. Ты отдала себя полностью, без остатка.
— У меня раньше такого никогда не было. Мэтт, знаешь, я раньше будто находилась в тяжелом сне, ты пробудил меня, и мы отправились туда, где я раньше никогда не была и даже не подозревала, что это есть на земле.
— Мы оба были там, Трейси. Вместе. И это значит для меня гораздо больше, чем я могу выразить словами.
— Я думать не хочу, не хочу шевелиться, не хочу… О, Мэтт, как мне хорошо.
— Ты почти спишь, — заметил Мэтт и засмеялся. — Я не думаю, что мы хотим, чтобы Элси нашла нас здесь завтра утром.
— Гм-гм, — промямлила она, закрывая глаза.
— Ты останешься здесь? — он дернул ее за руку.
— Да.
— А ты не думаешь, что нужно одеться?
— Нет.
— Хорошо, — он снова засмеялся. — Но одному из нас придется позаботиться о том, чтобы у нашей дорогой домоправительницы не случился сердечный приступ. Подъем!
— Ох, черт, — сказала Трейси, пытаясь сесть на диване.
Мэтт нагнулся к полу за свитером и натянул его на Трейси, заталкивая ее руки в рукава. Он тащил ее за рукав до тех пор, пока руки ее не показались из рукавов. Надев брюки, он взял Трейси за плечи, поставил на ноги, за что был награжден страстным долгим поцелуем.
— Эй, — сказал он, — мне не следовало этого делать. Я опять хочу тебя, дорогая. Мне всегда будет не хватать тебя, Трейси.
— Ох, Мэтт, — прошептала она, обнимая его за талию, прижимаясь головой к его груди.
Трейси стояла, не шелохнувшись, только слегка покачиваясь от мыслей о только что пережитом удивительном чувстве. Наконец, Мэтт отступил назад, поднял с пола одежду Трейси и передал ей в руки.
— Иди спать, — сказал он, улыбаясь ей. Ямочка на щеке, казалось, подмигивает ей. — Иди, прежде чем я не забаррикадировал дверь и не оставил тебе здесь на неделю.
— Спокойной ночи, Мэтт, — мягко сказала Трейси. Она медленно вышла из кабинета после того, как Мэтт поцеловал ее еще раз. Он тихо закрыл за ней дверь.
В своей комнате Трейси бросила одежду на пол, достала свою ночную рубашку, но медлила надевать ее, еще раз пробегая пальцами по свитеру Мэтта. Он доходил ей до половины бедра и еще, казалось, хранил тепло его тела. С улыбкой она легла в постель под прохладные простыни, так и не сняв его свитера, завела будильник и выключила свет.
Когда она уткнулась в подушку, то почувствовала, что проваливается в долгий сон, полный грез наяву, мысли ее были полны Мэттом. Никогда еще она не испытывала таких чувств, как к нему. Это было удивительное состояние, она поднималась куда-то и парила над временем и пространством в море радости. И Мэтт путешествовал с ней в этом неизведанном прекрасном мире, вернув ее на грешную землю в целости и сохранности в кольце своих сильных рук.
Как она любила его! Осознание этого наступило, когда он открыл ей тайну своей борьбы с самим собой. Свое место в жизни и относительный покой в душе он обрел, следуя мудрости и смелости прекрасных и грациозных чаек.
Трейси ощутила странное спокойствие, которое вдруг привело ее в смятение. Почему она ничего не записывает? Что это за странная эйфория наполняет ее? Неужели впервые в жизни она любила? А где же головокружение, невинные глупости, удивительная легкость, по которой мы определяем состояние влюбленности?
Теперь она знала, что все это сущая чепуха. Она призналась себе, что любит Мэтта и, призвав всю свою волю, чтобы упорядочить мысли, поняла, что сделать это очень трудно. Она позволила себе испытать счастье этих мгновений, но нужно смотреть правде в лицо. Она так долго ждала, когда Мэтт Рамсей придет в мир ее души, и это случилось. Он ответил на ее чувства, протянул ей руку, и она готова пойти за ним. Сердце ее переполнено любовью, безграничным чувством, которое поглотило ее тело, волю и душу. Каждая минута, проведенная с ним, дарила наслаждение, и это было огромное счастье.
А Мэтт? Будет ли он любить ее? Трейси ни капельки не сомневалась, что нравится Мэтту, что он доверяет ей, иначе он никогда не рассказал бы о морских чайках. Мэтт вернулся домой, на ранчо, и посвятил себя этой земле. Но, если он полюбит ее, променяет ли он эту землю на нее? Предпочтет ли он тепло ее объятий тяжести и беспечности будней на своем сельском ранчо?
Как может женщина состязаться с притягательностью этой реальности? Ладно, черт с ним, она потом подумает об этом. Она покажет Мэтью Кендалу, что существует другая жизнь, помимо его коров и лошадей и изматывающих часов, проводимых на работе. Она постарается заставить его признать, что, если он соединит любовь к земле с любовью к женщине, его любовь станет полнее, а жизнь богаче.
«Берегись, «Рокочущее «Р»», я начинаю борьбу за Мэтта», — прошептала Трейси.
Со вздохом удовлетворения она закрыла глаза и отдалась спокойствию, окутывавшему ее. Звезды на бесконечном техасском небе сияли, заглядывая через окно в комнату Трейси. А она спала и видела во сне морских чаек.
На следующее утро, ровно в половине пятого, ее разбудил звонок будильника. Трейси, полусонная, поплелась в ванну, на ходу снимая свитер Мэтта. Она на мгновение прижала его к щеке, прежде чем повесить его. Когда теплые струи стали ударять по ее телу, она вновь ощутила свою грудь, вновь всплыли чувства, испытанные вчера вечером.
Мэтт, Мэтью Рамсей — сильный и бесконечно нежный. Чарующая улыбка, глубокие проницательные голубые глаза, тайны его души — все это неразрывные части этого удивительного человека. Мэтт, вошедший в ее жизнь, изменил ее навсегда. Только он, Мэтью Кендал Рамсей, мог удовлетворить ее душу и тело, заполнить пустоту ее сердца. Она любила его, не размышляя, за что и почему.
Трейси оделась в джинсы, простенькую блузку, разрисованную цветными узорами, сапоги. Потом она привела в порядок постель и вернулась в ванну, чтобы повесить полотенце.
