Трейси оделась в джинсы, простенькую блузку, разрисованную цветными узорами, сапоги. Потом она привела в порядок постель и вернулась в ванну, чтобы повесить полотенце.
Свитер Мэтта! Что она будет делать с ним? Она не могла оставить его лежать здесь, чтобы увидела Элси. Спрятав его под подушку, она поспешила на кухню. Мэтт был уже там. Он стоял перед плитой, и она на мгновение замерла в дверях, любуясь им.
— Доброе утро, — тихо сказала она, встав рядом.
Он ничего не ответил, только повернулся и крепко прижал к себе, целуя так крепко и так долго, что ноги у нее подкосились.
— Я вас не побеспокою? — сказала Элси, прошмыгнув мимо них в халате и тапочках.
— Я тебе этого просто не дам сделать, — улыбнулся Мэтт, прикасаясь губами к шее Трейси.
— Мэтт, ради всего святого, — прошипела Трейси, пытаясь выскользнуть из его объятий.
— Ты удивительна на вкус, а пахнешь еще чудеснее, — прошептал Мэтт.
— Мэтт, успокойся, здесь же Элси.
— Я вижу, что это она. Она здесь с тех пор, как мне исполнилось четыре года, — сказал Мэтт, продолжая исследовать губами ее шею.
— Ты не можешь прекратить это? — прошептала Трейси, чувствуя, как румянец заливает ее щеки. Причиной этого несчастья был Мэтт, потому что Трейси не могла скрыть своего возбуждения.
— Прекращу только потому, что яйца горят на сковородке, — он улыбнулся ей и пошел к плите. — Эй, Элси, а ты что здесь делаешь в такую рань?
— Я всегда соображаю чуть раньше, чем ты, Мэтью Кендал. Ты всегда принимаешь душ утром, поэтому твой бинт или намок, или ты его вообще снял. Подойди-ка к моему столу.
— Ты что, собираешься меня опять бинтовать? — негодующе закричал Мэтт.
— Ты разбудишь своими воплями отца. Я тебя сейчас свяжу. Иди сюда. Немедленно. Садись! — рыкнула на него Элси. — А ты, Трейси, посмотри за яйцами.
— Хорошо, мадам, — сказала Трейси, спеша занять позицию у плиты.
Мэтт заковылял через комнату, на ходу терзая застежки запонок на рубашке. Элси ткнула ему пальцем в грудь, тем самым усаживая на стул, и приказала сидеть тихо и не вертеться.
— Ну вот, видели? Я же говорила, никакого бинта нет и в помине. Боже Правый, да у тебя вместо мозгов овсяная каша-размазня!
— Овсянка-размазня. Никогда не употребляла этого выражения. А что, звучит неплохо, — подметила Трейси.
— Смотри-ка лучше за яйцами! — зарычал Мэтт.
Трейси посмотрела на него, скосив глаза и высунув язык, чем страшно развеселила Мэтта.
— Черт бы их всех побрал!
— Элси, пожалуйста, не ругайся на кухне. От твоих ругательств свернется молоко.
— Что случилось, Элси? — спросила Трейси, раскладывая яичницу по тарелкам.
— Рана Мэтта загноилась. Посмотри-ка на это!
— Но ведь кодекс ковбоя гласит, что…
— Мэтт, заткнись, — закричала Трейси. — Элси, этого просто не может быть!
— Я положу еще немного мази, забинтую свежим бинтом, а вечером посмотрю, что из этого получится. Что ты сегодня будешь делать, Мэтт?
— Чинить изгороди на загонах.
— Я и не надеялась, что ты возьмешь выходной.
— Конечно, не возьму.
— Поступай, как знаешь, — сказала Элси. — Прошлым вечером перед обедом рана уже затягивалась потихоньку. А сегодня она опять открылась.
— Я… ну, короче, делал кое-какие упражнения вечером, — сказал Мэтт, подмигивая Трейси, которая залилась краской и уставилась на свои ноги.
Через несколько минут с раной было покончено, и Элси убрала свои медицинские инструменты.
— Можешь заниматься тем, на чем я тебя прервала, — захихикала она. — Эта сцена мне понравилась больше, чем другая, в саду.
— Какого черта она все время вспоминает сад? — спросил Мэтт, закладывая куски хлеба в тостер.
— Не твое дело. Мэтт, я думаю, что просто теряю время даром, упрашивая тебя оставить работу, пока не заживет рука, но все же…
— Трейси, у меня так много дел, что в сутках не хватает часов, чтобы их переделать. Я, конечно, могу что-то отложить, но тем самым я взвалю на плечи других людей двойную ношу. Послушай, в прошлом году один мой рабочий сломал утром коленку. Мы посадили его на лошадь, и он не слезал с нее, пока мы не отработали весь день.
— И ты позволил ему это?
— Я дал ему свободу выбора. Он выбрал это. Я думаю, что это особый склад мужчин, который ты еще не до конца поняла.
— Еще? Я вообще не верю, что когда-нибудь смогу понять твое упрямство. Я стараюсь, Мэтт, но не понимаю, что случится, если ты отремонтируешь забор чуть медленнее, чем планировал? Что за спешка такая?
— Лошади могут ускакать. Скот начнет пастись не на тех пастбищах. Сломанные загоны рождают много проблем, поэтому их нужно ремонтировать немедленно.
Она, не отрываясь, смотрела на Мэтта, на упрямые его губы и лицо, полное решимости.
— Впрочем, я не хочу спорить с тобой, все равно это не принесет никакой пользы. Поешь, пока все не остыло.
— Эй, — нежно произнес он, подойдя к ней ближе и обнимая за плечи. — Я буду беречь свою руку, ладно? Я и раньше протыкал руки колючей проволокой и знаю, чего от этого можно ждать. Я не буду вести себя глупо, обещаю. Если рана не начнет затягиваться, я покажу ее доктору.
— Обещаешь?
— Скрепим договор поцелуем.
Поцелуй был таким крепким, что мог бы скрепить тысячу обещаний, и Трейси с удовольствием прильнула к его телу. Его руки уже скользили по спине, и она еще крепче прижалась к нему. Ощутив его желание, она всем существом откликнулась на него.
— Твой завтрак, — пробормотала она прямо ему на ухо.
— Я хочу тебя за обедом, ленчем, ночью, когда просыпаюсь рано утром.
— У тебя здоровый аппетит.
— Вчера я сказал тебе правду, Трейси. Мне никогда не хватит тебя.
— Ох, Мэтт.
— Но долг хозяина зовет меня на работу.
— И твои тосты ждут тебя. Завтрак — просто прелесть.
На самом деле еда выглядела скверно и на вкус была отвратительной. Они мужественно давились ею, а Мэтт в утешение сказал, что она была еще хуже той, что давали на флоте.
— Покатаемся часок, ладно? — спросил он.
— Мэтт, а мы не можем взять с собой наш ленч и устроить пикник в той красивой роще?
— Никак не могу, Трейси. У меня немного свободного времени.
— Но…
«Черт побери», — подумала она — ведь я не уступлю тебе ни дюйма».
— Ну, ладно, поехали. Наш доктор Элси Хилл выбила меня из графика. Ты становишься настоящим ковбоем, мне даже не нужно напоминать тебе надевать шляпу.
— Бог ты мой, наконец-то я заслужила твою похвалу.
Они засмеялись, и смех разнесся по лужайкам сада, а Мэтт обнял Трейси за плечи, и они направились к конюшне. Он взглянул на утреннее небо и нахмурился при виде собирающихся белых облаков.
