— Мыло, — повторил он, его голос дрожал как струна.
Сара кивнула:
— Ты можешь попробовать. А еще ты можешь заняться со мной любовью.
Алекс не мог двинуться с места. Он не находил нужных слов. В наступившей тишине слышно было только тиканье старых часов в холле. А Сара, не подгоняя, не требуя, просто ждала, такая же напряженная, такая же неуверенная, как он.
И в этой гулкой тишине, которая била по натянутым нервам, Алекс осознал: он не может сделать то, чего она хочет. И то, чего хочет он.
Не желание было в ее глазах. Алекс видел такое однажды и все понимал. Это была боль — боль, вызванная пережитым за день, и Сара просила защиты, опеки.
А он не мог обеспечить ей этого.
Однажды Алекс уже боролся с болью. Он помогал сестре преодолеть ужасную депрессию, которая едва не лишила ее рассудка. Он помог Линдси, когда ей угрожала физическая расправа. Но здесь было другое.
Чувства и эмоции Сары не были конкретными. Все, что ее касалось, не могло быть конкретным, ясным, безусловным. Она была словно картина, написанная пастелью, и таковы же были ее чувства — тени страха, оттенки радости. Она выглядела уязвимой, потерянной, как ребенок, не понимающий капризов взрослого мира. Кто-то из ее друзей предал ее. Сара попыталась постичь это, а Алекса просто одолевало желание.
Стоя рядом с ним, она походила не на чувственную нимфу, которой могла бы быть, а на самое уязвимое и одинокое существо на свете. И Алекс боялся, что проявление его чувств может еще больше ранить ее.
— Не думаю, что это самая разумная идея на данный момент, — сказал он, протягивая руку, чтобы погладить Сару по щеке.
В ее улыбке была странная смесь облегчения и разочарования.
— Ты ты отклоняешь мое предложение? А я, между прочим, решилась на такое впервые в жизни.
Он обнял ее.
— Сегодня ночью — не время. Тебе нужен сон и охрана, и я с радостью обеспечу тебе и то и другое. Но насчет остального… — Алексу оставалось только покачать головой и призвать на помощь всю свою легендарную силу воли, чтобы обрести хладнокровие.
Прижавшись щекой к его плечу, Сара вздохнула:
— А ты, Алекс? Чего хочешь ты?
Почему этот чертов здравый смысл должен восторжествовать, когда Сара в его объятиях?
— Во-первых, я хочу, чтобы ты пошла спать, а во-вторых, мне необходимо выяснить, что происходит у тебя в компании, — ответил он, пытаясь улыбнуться.
— А ведь ты врешь, Алекс, — со смешком сказала Сара.
— Ничего подобного. Не надо думать, что все мои желания спровоцированы гормонами.
— Угораздило же меня влюбиться в такого отвратительного практичного человека.
Сердце Алекса замерло, он попытался осознать важность ее слов. Конечно, она говорит все, что придет в голову, она готова поверить в любое предзнаменование. Но, несмотря ни на что, эта фраза прозвучала для Алекса сладчайшей музыкой.
— В следующий раз не садись в лифт с незнакомыми аудиторами.
Они некоторое время постояли, обнявшись, наслаждаясь изоляцией от внешнего мира, слушая удары сердца друг друга.
— Алекс?
— Ммм?
— Ты уже можешь позвонить насчет малыша.
Алекс не двигался, вдыхая аромат ее волос.
— Малыша? Какого малыша?
Он почувствовал, что Сара улыбается, уткнувшись ему в грудь.
— Того самого, которого хотят назвать в твою честь.
Он по-прежнему не понимал, с неохотой возвращаясь к реальности. Но вдруг слова Сары дошли до его сознания.
— О Господи! — закричал он. — Линдси!
Он помчался к телефону, а Сара, оставшись одна, ласково улыбнулась и покачала головой.
— С ней все будет в порядке.
— Почему ты мне не рассказала?
Голос Конни звучал крайне возмущенно, и Сара со вздохом положила ручку. Она мало спала прошлой ночью, солнце светило очень ярко, и у нее разболелась голова из-за того, что пришлось сидеть с Тадеусом и наблюдать за проверкой новой системы. Поэтому у нее не было сил спорить с подругой. Она подняла голову, и Конни ахнула.
— Дорогая, ты ужасно выглядишь!
— Рэндолф уже сказал мне это, — ответила Сара, вяло проведя рукой по волосам. Бросив последний взгляд на чистый лист, приколотый к чертежной доске, она слезла со стула. «Центральным авиалиниям» придется подождать, их логотип сегодня явно не будет готов.
Сейчас она могла думать только о верности и предательстве. О желании и страхе. О любви и одиночестве.
Конни подошла к ней и повела за руку к мягкому дивану в углу комнаты. Сара шла покорно, не пытаясь протестовать.
— Почему ты не позвонила мне? Я бы приехала через десять минут. Ты не должна была оставаться одна этой ночью.
— А я была не одна, — сказала Сара, опускаясь на диван и скрестив вытянутые ноги, — Алекс остался со мной.
Конни налила Саре чашку чаю и, сев рядом с ней, небрежно спросила:
— И он помог тебе?
— Он был джентльменом. — Сара слабо улыбнулась. — Я предложила ему заняться любовью, а он отказался.
Было видно, что Конни не знает, как реагировать. Испуг, тревога, облегчение — эти чувства по очереди отразились на ее лице.
— Ты права, — наконец сказала она. — Он действительно джентльмен. Сомневаюсь, что Питер проявил бы такое самообладание.
— Не думаю, что ты сама позволила бы ему сдержаться, — заметила Сара.
— Действительно, — ухмыльнулась Конни.
— Конни, — обратилась Сара к подруге, в ее голосе было сочетание растерянности и отчаяния. — Он был на краю могилы, а я даже не получила предупреждения.
— Как это не получила? Ты раз пять говорила ему, чтобы он вернулся в Колорадо. Ты не должна чувствовать себя виновной только из-за того, что ему не хватает здравого смысла. Не стоит считать себя ответственной за каждого, дорогая. Кстати, ты, наверное, хочешь знать, что происходит?
— Конечно, — сказала Сара и сделала большой глоток.
— Звонил полицейский следователь. Будет здесь в одиннадцать. Он собирается очень многих опрашивать.
— Я не могу запретить ему. — Сара сразу почувствовала себя неуютно.
— А что ты скажешь о нас — тех четверых, которые возились с компьютером? Мало ли где мы были, когда все это произошло? — Конни коварно улыбнулась.
— Прекрасно, Кон, — сказала Сара и опустила глаза на чашку с чаем, не в силах встретиться взглядом с Конни, до того ей было стыдно за свои вчерашние подозрения. — Кроме того… — у Сары не хватило мужества закончить.
Вместо нее это сделала Конни.
— Ты проверила. К этому времени мы все уже ушли. Ради твоего же блага лучше бы мы бились над этой программой до сих пор. Но Тадеусу удалось во всем разобраться через полчаса после твоего ухода. Он действительно гений. Нам следует больше ему платить.
