Сьюзи рассмеялась.
– Ну конечно, глупышка, это ты. Просто ты немножко принарядилась и подкрасилась.
Силия потрогала парик, который принесла ей Сьюзи, затем провела пальцем по брови, восторженно разглядывая золотистые искорки на своем веке. Лучезарно улыбаясь, она повернулась к Сьюзи и сказала:
– Ух ты! Я правда клевая!
Сьюзи откатила больничную тележку и села рядом с Силией на кровать.
– Не просто клевая. Сногсшибательная!
– Ты думаешь, Гилу понравится?
Сьюзи сморщила нос и покачала головой.
– Может, и нет. Он любит, чтобы женщина была естественной.
Силия снова посмотрела в зеркало, и радость исчезла с ее лица.
– Но не тогда, когда женщина похожа на персонаж из научно-фантастического фильма.
Силия сказала это с такой грустью в голосе, что Сьюзи не выдержала, подвинулась ближе и обняла девушку за плечи.
– В твоей внешности нет ничего страшного.
– Ну конечно, – жалобным голосом ответила Силия. – Все мальчишки бегают за лысыми девушками.
– Бритая голова никак не сказалась на привлекательности Деми Мур и на ее популярности, – ответила Сьюзи.
Силия еще раз посмотрела на себя в зеркало, затем отложила его в сторону и, улыбнувшись Сьюзи, откинулась на подушки.
– Ты права. Быть лысой – красиво. – Она толкнула Сьюзи в бок локтем. – Может, меня еще на обложку «Вог» снимут? Кто знает!
Смеясь, Сьюзи обняла Силию, взглянула на телевизор и увидела на экране заставку «Новостей». Она быстро схватила пульт и включила звук.
– Пора, – сказала она и взяла Силию за руку. – Пресс-конференция начинается.
Глядя на экран телевизора, Силия сжала руку Сьюзи. Гил вышел из дверей губернаторского особняка, спустился по ступенькам и встал на трибуну перед микрофонами.
– Боже мой, он просто великолепен, – прошептала Сьюзи. – И ты только посмотри! Он абсолютно спокоен!
– Ш-ш-ш, – прошипела Силия. – Мне не слышно, что он говорит.
Прикусив нижнюю губу, Сьюзи сконцентрировалась на голосе Гила, а не на его лице и своих переживаниях.
– …избран гражданами нашего огромного штата исполнять обязанности губернатора. Сейчас я являюсь губернатором штата и не покину этот пост до тех пор, пока не закончится мой срок. Во время своей избирательной кампании я имел возможность встретиться лично со многими из вас. С кем-то я говорил по телефону, с кем-то общался по почте. Человек, с которым вы встречались и разговаривали, человек, которого вы избрали своим губернатором, тоже человек. Обыкновенный человек. Он надеется и мечтает – так же, как вы. Конституция Соединенных Штатов гарантировала ему такие же права, как вам. Так же, как у других, у него есть право на жизнь, свободу и счастье. – Сжав губы, Гил уперся руками в края трибуны. – На прошлой неделе мои права были нарушены. Мне бросили вызов. В одной из газет появилась статья, автор которой пытался скомпрометировать меня и близкого мне человека. – Гил поднял руку, будто отбрасывая от себя что-то ненужное. – Я знаю, что наша конституция гарантирует также свободу высказываний и прессе. Но разве эта свобода нужна для того, чтобы причинять людям боль? Разве она позволяет вводить в заблуждение читателей? Неужели у кого-то есть право искажать факты только для того, чтобы развлечь читателей? – Он покачал головой. – Я не думаю, что у кого-то есть такое право. Я верю в то, что конституция призвана защищать всех людей, а не прикрывать тех, кто обвиняет невиновных. Конституция защищает всех граждан, в том числе и политиков, и кинозвезд, и популярных певцов и спортсменов. Всех. – Сжатая в кулак рука Гила опустилась на трибуну. – Конституция не дает права известным людям вести себя недостойно, но она дает им право на личную жизнь, не связанную с их профессиональной деятельностью. Право на обычную жизнь, на ошибки, право жить, не заботясь о том, что завтра утром вся страна узнает о том, что ты делал сегодня вечером.
Гил замолчал. Его губы искривила слабая улыбка, будто он услышал скабрезный анекдот. Когда он заговорил снова, его голос стал мягче, даже как-то застенчивее.
– Всем вам известно, что я не женат, и вовсе не по той причине, о которой вы могли слышать или читать в газетах. – Он поднял бровь и добавил: – Я не женат, потому что не встретил женщину, с которой хотел бы прожить до конца своих дней. – Гил сделал глубокий вдох, покачал головой и с облегчением выдохнул. – Не встретил по крайней мере, до недавнего времени.
Сьюзи затаила дыхание. Ее пальцы сжимали руку Силии.
– Не так давно я встретил такую женщину. – Сказав это, Гил не знал, что сердце Сьюзи готово было выскочить из груди в эту минуту. – Я встретил женщину, с которой мне по-настоящему хорошо. Нам нравится проводить время вместе. У нее маленький бизнес в сфере общественного питания здесь в Остине. Ее зовут Сьюзи Крэйн. Эту фамилию она носит с шести лет. До этого ее фамилия была Суэйн. Преподобный Бобби Суэйн – ее отец.
Гил снова замолчал, давая слушателям возможность осознать важность сказанного.
– Для тех, кому знакомо это имя, преподобный Суэйн был телевизионным евангелистом, вовлеченным двадцать лет назад в скандальную историю, растиражированную средствами массовой информации. Кроме того, жена Суэйна развелась с ним. Вместе с дочерью она уехала в другой город и поменяла фамилию. Она сделала это, чтобы уберечь своего ребенка от преследований репортеров. Прошло время, и люди забыли об этом, но через девять лет преподобный Суэйн был обвинен в хищении церковных денег. Все началось сначала. Но репортерам уже было мало рассказывать о проступках только самого Суэйна. Они припомнили старую историю. И хотя Сьюзи и ее мать больше не жили с евангелистом, их имена появились в печати и были вываляны в грязи вместе с именем Бобби Суэйна. – Сжимая пальцы, Гил посмотрел прямо в камеру. Казалось, что он смотрит в глаза каждому зрителю. – А теперь я спрашиваю вас: было ли это необходимо? Было ли это честно? Не нарушало ли это прав двух женщин на жизнь, свободу и счастье? – Гил поднял руки вверх. – Конечно же, нарушало. Их обвинили просто так, за компанию с преподобным Бобби. Их судьбы были растоптаны дважды. Раны, начинавшие заживать, были снова разодраны и представлены на обозрение праздной толпе. Репортажи о событиях, которые лучше было бы забыть, заполнили первые полосы газет, стали заголовками всех телевизионных передач. Я не хочу, чтобы это произошло снова. Я не хочу видеть, как имена Сьюзи и ее матери уже в который раз валяют в грязи. Но я боюсь, что это случится. Вот почему я здесь, сегодня говорю вам о вещах, которые разрывают сердце мне и Сьюзи. Я хочу, чтобы вы услышали это от меня, от нас, а не узнали из газет или телевизионных передач. Тогда правда смешается с ложью, и никто уже не сможет отличить факты от спекуляций. – Гил начал медленно собирать свои записки. – С раннего детства родители учили меня не судить о человеке, пока не побываешь в его шкуре. Они говорили мне, что внешность человека обманчива, что нужно уметь заглядывать людям под одежду и судить о них по делам. – Гил положил свои заметки в боковой карман, обхватил руками трибуну и снова посмотрел прямо в камеру. – Я надеюсь, что теперь вы будете осторожнее относиться к тому, о чем читаете в газетах и что видите по телевизору. Вы научитесь взвешивать информацию. Обдумывайте то, что вы слышите и видите. Принимайте решения самостоятельно. Не позволяйте другим принимать их за вас. Я надеюсь, что теперь вы будете требовать честности от средств массовой информации. Они не должны искажать факты. Они должны проявлять сочувствие к тем, о ком пишут. В нашей жизни много хорошего. Об этом почему-то не пишут. Не позволяйте кормить себя только плохими новостями. Требуйте, чтобы вам рассказывали о хорошем, и тогда хорошего станет больше. – Он сделал шаг назад и поднял руку, прощаясь. – Спасибо за внимание. Доброго всем вечера.
