тем более дождь все еще идет, хоть и не такой сумасшедший.
После недолгих уговоров она отправляется в ванную, а я обращаюсь к Мельнику, подойдя к дивану:
— Если ты не спешишь, твою футболку тоже можем высушить.
— Мне нужно ехать, — отвечает. — Меня ждут, я развернулся, когда понял что погода начинает чудить.
— Спасибо…
— Я действовал на автомате.
Сжимая ворот халата ледяными пальцами, наблюдаю за тем, как Лео презентует ему свои игрушки, сидя на полу у его ног.
Вдруг понимаю, что за эту неделю пропустила чертовски много, потому что они и правда отлично ладят.
Они общаются. Касаются друг друга.
Чуть опустив голову, Кирилл прислушивается к лепету сына и тихо спрашивает, забирая у него деревянный паровозик:
— Как это называется?
— Чу-чу… ва… — показывает ему два пальца.
— Два?
— Ва… — кивает, снова уносясь к своему мешку.
Он действительно не терял времени.
Мое сердце дурит еще сильнее, когда вижу, как Кирилл на Леона смотрит. С легкой улыбкой, в которой таится что-то глубоко личное, и это что-то взвинчивает меня и волнует до глубины души.
— Ты мог мне позвонить… — говорю тихо. — Сказать что он с тобой…
Выпрямляется и убирает с шеи полотенце, сообщая:
— Собирался. Телефон остался в машине. Ситуация была не совсем штатная.
Чертовски нештатная, меня все еще болтает от того, что он здесь, потому что среагировал на ситуацию раньше меня!
Его взгляд задерживается на моих босых стопах, торчащих из-под края длинного халата, потом перемещается на Леона.
— Меня заверили, что вы живете вдвоем, — говорит.
— Так и есть.
— Вторгаться без спроса в твое личное пространство у меня цели нет, — поясняет, вставая с дивана.
— Я помню. Ты не претендуешь на мое время, — не могу удержать в себя от этой шпильки.
Положив руки на бедра, он интересуется:
— Ты разве не этого хотела? Ты в отношениях, насколько я помню. Я твой выбор уважаю, не такое уж я дерьмо.
— Тогда почему ты злишься? — проговариваю. — Раз у тебя все под контролем?
— Почему я злюсь?
— Да, — бросаюсь в него этим словом.
— Хочешь, чтобы я был ровным? Я могу это устроить.
— Я не этого хочу.
— Ну так чего ты хочешь?! Скажи. Или мне гадать?
— Я хочу, чтобы ты не раздавил меня случайно, когда у тебя опять будет плохое настроение.
— Твою мать… — Он делает глубокий вдох и прикрывает глаза. Когда снова на меня смотрит, сообщает. — Я не святой.
— Я это знаю, — грудь вибрирует, заставляя подрагивать руки. — И я не хочу с тобой воевать! Если собираешься обидеть меня снова… еще когда-нибудь или много раз, то лучше уходи сейчас. У нас все равно ничего не выйдет, если будешь колоть меня своими шипами. Я с этим не справлюсь!
— То есть предполагается, что у тебя шипов нет? — произносит грубовато.
— Им с твоими не тягаться.
Смотрим друг на друга в тишине, которая в моих ушах звенит.
Сжимая свою точеную челюсть, Кирилл бросает взгляд на Лео, который смотрит на нас не моргая, замерев с игрушкой посреди ковра.
Его губа капризно подрагивает, и я быстро беру сына на руки, подойдя.
Целуя сладко пахнущий лоб, пытаюсь согреться маленьким телом и успокоить свой взбесившийся пульс.
— Давай поужинаем, — слышу отрывистое предложение. — Вдвоем.
Вскинув глаза вместе с подбородком, поворачиваю голову.
— Ты опять приглашаешь меня в свой номер?
— Нет, двух отказов мне достаточно. Место и время можешь выбрать сама. Я предлагаю начать сначала. Считай, я тебя услышал. Никаких шипов, — говорит, посылая мне взгляд, в котором читается упрямство.
Его слова поднимают в душе маленькую бурю, от которой голос звучит звонко, когда спрашиваю:
— Ты уверен, что тебе это подходит?
— Быть мягким и пушистым?
— Не быть засранцем. Больше никогда.
Приняв доброжелательный вид, хмыкает:
— Думаю, такое возможно.
Бросив быстрый взгляд на Лео, он разворачивается и идет к коридору, демонстрируя мышцы спины и глубокий желоб позвоночника под мокрой тканью футболки, облепившей его тело.
Спустя минуту раздается хлопок входной двери, еще через минуту я вспоминаю, что мы с сыном в квартире не одни, когда на двери ванной тоже щелкает замок.
Маша
Племянник врывается в мою квартиру в раздраженном состоянии, похожий на грозовую тучу, которая сегодня весь город перевернула вверх дном. Я закрываю за ним дверь, пока швыряет на комод свои вещи: телефон, шлем от скутера и ключи. Сняв с плеч рюкзак, бросает его на пол, говоря:
— Какой-то придурок на “Крузаке” перекрыл въезд, пришлось табуретку на себе тащить, — имеет в виду свой мопед.
— Что с твоим лицом? — спрашиваю, нахмурив брови.
Вокруг его глаза пожелтевший след от синяка. Мы давно не виделись, поэтому понятия не имею, когда он мог обзавестись этим трофеем, но судя по цвету — не так давно. Он позвонил днем сказать, что заедет, и поинтересовался не зацепило ли нас непогодой. Я ответила, что у нас все в полном порядке…
— Да так, ничего, — отмахивается от заданного вопроса.
Игнорируя мой беспокойный взгляд, идет на кухню и по-хозяйски заглядывает в холодильник.
— Привет, мелочь, — бросает сидящему в детском “Мерседесе” посреди гостиной Леону.
Сын начинает выкарабкиваться из машины, радостно приветствуя свою любимую “няньку”.
Выставив на стол бутылку воды и взяв с подноса стакан, Степа наполняет его и жадно пьет. Жду, пока осушит второй, после чего спрашиваю:
— Ты с кем-то подрался?
— Фигня, — отрезает. — Сам виноват.
— Это не фигня, — немного злюсь. — Хочешь из университета вылететь? Это уже не говоря о том, что ты мог серьезно пострадать…
— Все в порядке у меня. Покормишь?
Глядя на его резкие движения, поджимаю губы и хмурюсь еще больше.
— Еда в духовке, — говорю ему.
Я приготовила картофельную запеканку, у меня самой аппетита нет, поэтому единственное, о чем прошу — это оставить что-нибудь Леону, ведь это его ужин.
— Спасибо. Можно у тебя сегодня переночую?
— У тебя проблемы какие-то?
— Нет у меня проблем.
— Степа!
Он достает посуду, гремя ящиками и приборами. Заглядывая в духовку, раздраженно бросает:
— Ну что ты пристала? Сосед бабу привел, попросил свалить на ночь. Мужская солидарность.
— Я с тобой ругаться не собираюсь. И отчитывать тоже, — говорю резко. — У тебя своя голова на плечах. Мне нужно в душ сходить, присмотри за Лео, — машу рукой на сына, который уже крутится у его ног.
Мало того, что чувствую себя потерянной и взвинченной после этого безумного дня, но еще и просто хочу согреться.
Отец моего ребенка покинул нашу с сыном квартиру шесть часов назад, и за это время я согреться так и
