Затем она возилась с сиденьем.
Слишком близко. Слишком далеко. Опять слишком близко.
Спинка сиденья – то слишком прямо. То слишком сильный наклон.
Потом Айви обнаружила, что может менять высоту сиденья, и занялась этим.
В конце концов отрегулировала все так, чтобы ей было удобно, и затихла.
– Не нервничай, – успокоил Ангус. – Все будет хорошо.
Слава богу, что Айви надела солнцезащитные очки, в противном случае Ангус, заглянув ей в глаза, не был бы так уверен в благополучном исходе занятий. Она уже пыталась сделать это, много лет назад.
Она вспомнила, как уставилась тогда в зеркало на солнцезащитном козырьке. Откинула его и пристально смотрела себе в глаза, словно уговаривая:
Ты можешь, Айви. Каждый учится водить. Не будь такой жалкой.
Тогда это не сработало, но сейчас, двенадцать лет спустя, она уж точно преодолела свой страх? Точно?
– Айви? – мягко позвал Ангус. – Ты сможешь завести машину? Ногу на сцепление, рычаг на первую передачу. Ручной тормоз все еще поднят, так что мы не уедем.
Айви заподозрила, что он не в первый раз повторял эти инструкции, – для нее они по-прежнему звучали как абракадабра.
Но она все равно положила левую руку на рычаг коробки передач, левой ногой нажала на сцепление и включила первую передачу.
На ее губах появилась едва заметная улыбка. Может, на этот раз у нее получится?
Держа левую руку на руле, правой Айви потянулась к ключу. Ей всего лишь нужно повернуть его в замке зажигания и…
Она не могла этого сделать. Айви отдернула руку – почему, сама не знала, – и ключ упал вниз, приземлившись с глухим стуком на мягком ковровом покрытии.
– Айви?
Но она уже распахнула дверь и выскочила из машины. Взбежав вверх по лестнице, у входной двери она поняла, что оставила сумочку – и ключи от дома – на заднем сиденье своего нового автомобиля.
Когда она повернулась, Ангус был уже в метре от нее. Он снял солнцезащитные очки, и в его глазах читалось беспокойство.
Айви осталась в очках, несмотря на тень веранды.
– Ты не просто нервничаешь, – сказал Ангус.
– Нет, – призналась она.
– И ты не получила водительские права не потому, что избалованная богатая девочка, которой не до того.
– Нет.
– Можешь назвать мне настоящую причину?
– Я попала в автокатастрофу, когда мне было девятнадцать.
Она никогда и никому об этом не рассказывала. О том случае знала только мама.
– Ты пострадала?
Айви покачала головой.
– Пара ушибов и синяков, один из которых – от ремня безопасности, – ответила она. – Ничего серьезного.
Иногда она думала, лучше бы она получила травму. Какая-нибудь рана на лице, чтобы все видели. Шрамы на коже, а не только на душе.
– Ты сидела на пассажирском месте? – Ангус подошел ближе. В какой-то момент Айви даже показалось, что он тянется к ней рукой.
– Мой парень был за рулем. Мы возвращались из одного сомнительного клуба где-то в Нортбридже. Он довольно много пил, но настоял на том, что поведет машину сам. – Теперь Айви тараторила без остановки. – Мы встречались всего несколько недель. Он был очень высокого роста, с длинными каштановыми волосами и пирсингом в брови, татуировки на обеих руках. Я считала его невероятно крутым. Он не походил на парней, с которыми я встречалась раньше. Он не был богат. Но и не беден – правда, притворялся плохим парнем, а я была типа милая богатая девочка, которую он собирался испортить.
– Он и был твоей бунтарской фазой, – догадался Ангус.
– О да, – ответила Айви. – Я так сильно хотела бунтовать, что схватила первого попавшегося эпатажного парня и крепко вцепилась в него. На самом деле мы едва знали друг друга. Мы только и делали, что ходили по барам и клубам. Но мне казалось, что я влюблена, понимаешь, о чем я? Всю свою жизнь я считалась идеальной дочерью-первенцем, и вдруг перестала ею быть. Хотя смелости мне все равно не хватало: я говорила семье, что провожу время с подругами. Так что бунтовала как бы исподтишка.
Айви печально улыбнулась. Она знала, что слишком разоткровенничалась и рассказывает все путано, – но остановиться не могла.
– Значит, Тоби повез меня домой. Я знала, что он слишком много выпил, и сказала, что позвоню нашему водителю, чтобы тот забрал нас. Или заплачу за такси. А он посмотрел на меня так, словно я предложила ему брать уроки бальных танцев. – Айви покачала головой. – Я понимала, что ему не следует садиться за руль. Я сама ни капли алкоголя не выпила, пока мне не исполнилось восемнадцать лет. Да, я такая – до отвращения рассудительная. Но в ту ночь я решила: хватит. Буду хладнокровной и спокойной. Но ничего не получилось. Я не могла расслабиться. От волнения и страха я вцепилась в сиденье, а Тоби это заметил и рассердился, сказал, что я должна доверять ему. – Айви нервно сплетала и расплетала пальцы. – И поехал еще быстрее. Я просила его не делать этого, сначала я пыталась говорить спокойно, но затем перешла на крик. – Долгая пауза. – Потом он потерял управление, врезался в дерево и погиб на месте.
– Какой идиот, – произнес Ангус.
– Он дорого заплатил за свою ошибку, – заметила Айви.
– Но он чуть не убил тебя.
С этим Айви поспорить не могла.
– Вся машина была искорежена. Спасателям пришлось разрезать ее, чтобы вытащить меня, но со мной все было в порядке. Абсолютно.
Айви смутно помнила ту ночь. Она сама выпила несколько коктейлей, хотя была далеко не пьяна.
Ее воспоминания походили на отдельные кадры: улыбка Тоби, когда она входит в бар в мини-юбке; вот она кладет мобильный телефон обратно в сумку, так и не позвонив водителю; характерный щелчок – это она пристегивается ремнем безопасности; бешеное, маниакальное выражение лица Тоби, когда она умоляет его притормозить, остановиться, выпустить ее…
Потом невероятное положение сиденья Тоби и руля после удара. Ощущение безжизненной руки под своими пальцами.
Айви даже не поняла, что закрыла глаза, пока не почувствовала, что с нее снимают солнцезащитные очки.
Она моргнула – Ангус стоял очень близко, но не касался ее.
– Но ты не была в порядке, – сказал Ангус. – Это просто невозможно после такого.
Айви закусила губу и проигнорировала его слова.
– Когда приехала полиция, они обнаружили в машине наркотики. Я была такой глупой и наивной, даже не знала, что это были за наркотики. До сих пор не знаю. Но я так восхищалась Тоби и его татуировками и стилем жизни, что даже если бы знала о наркотиках, это ничего не изменило бы в моем отношении к нему. Полиция допросила меня в больнице, но потом приехала мама, и все закончилось.
– То есть? – спросил Ангус.
– Моя мама все уладила. Я не знаю, что именно она сделала. Я не спрашивала. Может, у меня и так не возникло бы проблем? Как знать? Только когда я вернулась домой, мои сестры понятия не имели, что я пережила автомобильную аварию. На следующий день я прочитала о случившемся в газетах, обо мне не было сказано ни слова. – Айви помолчала, размышляя. – Не думаю, что это было очень трудно. Сегодня я сама знаю нужных людей, один звонок – и нежелательной истории как не бывало. Для «Молинье майнинг» важно иметь тесные отношения со средствами массовой информации. Плохая реклама может нанести непоправимый вред.
