— Разве я когда-нибудь делал тебе больно, мой ангел? — спросил он мягко.
— Делал! И не только мне! Ты когда-нибудь думал об отце? Что с ним будет, когда он узнает все?
В глубине души возникла надежда, что упоминание об отце и Кларе приведет его в бешенство и заставит отступить или даже отвезти ее домой. Но он просто продолжал смотреть с легкой улыбкой, и она поняла, что совсем не хочет домой. Сейчас уже ничто не могло заставить ее уйти.
— Ты думаешь не об отце, а о себе и обо мне. Ты ревнуешь, и напрасно.
Элмер наклонился, его губы скользнули по ее губам, тело как будто пронзило током. Легкого прикосновения было достаточно, чтобы вызвать целую бурю ощущений. Хотя пока она еще сознавала, что он держит ее в объятиях, что в камине потрескивают дрова и в комнате тепло и уютно.
— Нет никакой Клары, — выдохнул Элмер. — Есть только ты и я, и это все, что нам нужно.
— Откуда ты знаешь, что нужно мне? — из последних сил пыталась сопротивляться Глэдис, но, сама того не сознавая, закинула голову назад, мечтая о прикосновении его губ к шее. И он понял. Рот прижался к нежной коже, а через мгновение жадные горячие губы скользнули ниже, туда, где халат приоткрылся на груди.
— Нет, ты ошибаешься, я знаю, что тебе нужно, — проговорил он тяжело дыша. — Тебе нужен я. Ты здесь, со мной, готова сдаться, и это приводит тебя в отчаяние. Я же безумно хочу тебя, и ты будешь мне принадлежать.
Губы вновь прижались к ее рту, она почувствовала прикосновение языка.
— Ведь я прав, Глэдис? — настойчиво спросил он. Она застонала, приоткрывая рот и отвечая на поцелуй.
— Да, да, — прошептала она, а его руки скользнули под халат и нашли ее грудь. Поцелуй стал глубже. Больше сопротивляться она не могла и застонала от наслаждения. Элмер осыпал поцелуями ее лицо.
— Что бы ни случилось, — проговорил он прерывающимся голосом, продолжая страстные ласки, — этой ночью ты моя. Пусть звонит телефон, пусть реки выйдут из берегов, пусть земля перестанет вращаться вокруг оси, меня ничто не заставит отпустить тебя!
Было уже недостаточно целовать только лицо и шею — желание вело дальше. Он опустил ее на диван, распахнул халат и, пожирая глазами, гладил ее тело, в свете пламени отливающее перламутром. Вся открытая мужскому взору, Глэдис не чувствовала ни малейшего смущения — так сильна была страсть.
Сама судьба повелевает быть с Элмером, наслаждаться ласками, отдаться ему полностью. Руки обнимали его как бы помимо воли, пытались сорвать с него одежду. Глэдис стонала от нетерпения всякий раз, когда его губы отрывались.
Повинуясь нетерпеливым жестам, он стянул свитер и бросил на пол. Догадываться, какие прикосновения доставляют ему наслаждение, было не нужно. Она вся дрожала, лаская его грудь и плечи, доводя до исступления. Элмер издал стон, поймал ее руки и начал водить языком по ладоням, заставляя содрогаться от удовольствия.
— Я хочу прикасаться к тебе везде, — проговорила она еле дыша, желая прервать эту изысканную пытку. Он взял ее руки в свои и помог найти место, к которому она сама никогда не посмела бы прикоснуться.
— Тогда ласкай меня по-настоящему, — скомандовал он. — Не дразни. Я этого не вынесу!
Возбуждая его, она сама испытывала все большее желание, разгораясь от страстных движений и безумных поцелуев.
— Ты не знаешь, сколько я ждал этого момента! — выдохнул он. — Не представляешь, как я мечтал об этом. Ты заставила ждать так долго!
Горячие руки блуждали по ее телу, он тяжело, прерывисто дышал.
— Сколько лет прошло, пока ты стала моей!
— О, Элмер! — простонала она, сжимая пальцами его плечи.
Неожиданно он гневно посмотрел на нее темными от страсти глазами.
— Дентворт тоже так ласкает тебя? — спросил он хриплым голосом. — Отвечай!
— Нет! Никогда! — Она не сводила с него затуманенного взгляда. — Я бы никому не позволила…
— А я убил бы его! — прорычал Элмер сквозь стиснутые зубы. — Если кто-нибудь, кроме меня, прикоснется к тебе…
Он был в такой ярости, что Глэдис даже стало немного не по себе. Он буквально пожирал ее глазами, как полную свою собственность.
— Ты сейчас такая, как в семнадцать лет, — проговорил Элмер через минуту более спокойно. — И как только я мог подумать, что ты позволишь кому-нибудь, кроме меня… Ревность — жестокая вещь, не правда ли, мой ангел?
Рука вновь скользнула по ее телу, Глэдис закрыла глаза при новом приливе страсти. Казалось, что она сейчас же умрет, если не почувствует все его тело хотя бы на мгновение рядом.
— Я потеряла тебя! — проговорила беспомощно, чувствуя, что на глаза набегают слезы, и он нагнулся, чтобы ее поцеловать.
— Нет-нет, — послышался тихий шепот. — Я слишком долго мечтал о тебе. Нам просто понадобилось много времени, чтобы прийти к тому, чего мы оба хотели. Но теперь все позади.
Он легко поднял ее на руки и крепко прижал к себе. Глэдис знала, куда он направляется, но уже не сопротивлялась, полностью подчинившись его власти. Ничто не имело сейчас значения, кроме острого, почти невыносимого желания отдаться.
В спальне, освещенной мягким светом лампы, он снял с нее халат и уложил на мягкую постель, потом разделся сам и лег рядом. В первый раз их нагие тела соприкоснулись. Как ни странно, никогда раньше Глэдис не пыталась представить себе этот момент и как будто лишилась рассудка, когда-сильное тело прижалось к ней. Хотелось слиться с ним воедино и навсегда, и она принялась страстно ласкать его, осыпая поцелуями.
Элмер отстранился и, нежно взяв за плечи, заставил лежать неподвижно, целуя шею и плечи.
— Нет, еще рано, — тихо сказал он, когда она застонала от нетерпения. — Если будешь так распалять меня, я могу сделать тебе больно.
Глэдис замерла. Об этом она раньше и не подумала. Элмер, заметив выражение страха в глазах, выдохнул:
— Расслабься, Глэдис, расслабься, радость моя.
Губы снова скользнули по ее груди, и Глэдис ощутила новый прилив чувственного наслаждения. Тело наполнилось теплом, послушно двигаясь в такт его движениям. Погрузив руки в его волосы, она все крепче прижималась к нему.
— Не останавливайся, только не останавливайся! — простонала она и услышала, как он засмеялся, прижавшись лицом к животу, лаская языком и руками самые интимные части ее пылающего тела.
Глэдис погрузилась в пучину ощущений, которые вытеснили из сознания все, кроме восторга. Пожираемая страстью, она наслаждалась тяжестью его тела, и, когда наконец их тела слились, из ее уст вырвался легкий вскрик.
Элмер замер, прижавшись губами к ее рту, и, когда она осмелилась расслабиться, заглянул в глаза с выражением торжества.
— Ты моя, Глэдис, — проговорил он. — Наконец ты моя! — И нежно поцеловал и пригладил ей волосы. — А теперь я буду любить тебя, — тихо сказал Элмер. — Покажу тебе, что такое наслаждение.
