— Должна, все должна, — впечатываю с каждым словом в нее пальцы, ритмично и настойчиво, — ты — моя. Говорил, никаких парней? Я его чудом не прибил.
— Ты… Не имеешь права…
— Имею. И право. И тебя. Имею.
Она дуреет, глаза закатываются от моих слов и моих движений. Никогда эту игру в подчинение не любил, но с ней по-другому не хочется. Сейчас, по крайней мере.
Я не могу ничего объяснить, не могу ничего сказать в свое оправдание.
Значит, пока так.
— Ты… Неандерталец… Это… Друг… Валя…
— Какой, нахер, друг еще? — рывком вынимаю из нее пальцы и тут же провожу ими по распахнутым губам. В глазах Светы — шок. И темнота. Завораживающая.
Все, больше нереально ждать.
Рывком дергаю молнию на ширинке, обхватываю свою рыжую помеху за задницу и подбрасываю вверх. От трусов — одно название, вообще не мешают!
— Аххх!..
Она не может сдержаться, громко стонет от проникновения.
Я бы тоже с нее пример взял, но не могу. Слишком место у нас ненадежное. А дела надо завершить.
— Тихо, — хриплю ей в висок, упираясь лбом в полотно двери рядом, прижимаю сильнее к себе, увеличивая глубину кайфа, — тихо себя веди!
Света сдается, обхватывает меня за шею, прижимается, обнимает ногами и кусает губы, чтоб не кричать. Быть тихой, как я велел.
Сексом на весу заниматься не особо удобно, учитывая длину ног моей девочки, но все равно сладко.
Света сдержанно ахает в ответ на каждое мое движение, выгибается, позволяя брать себя все грубее и жестче, потому что сдерживаться не выходит совершенно у меня.
Только не с ней.
Наши запахи смешиваются, заполняя темную подсобку, дурманя еще больше, дверь, в которую я вколачиваю свою рыжую принцессу, ходит ходуном, и, наверняка, снаружи очень даже понятно, к чем тут занимаются, но в этот конкретный момент мне глубоко плевать на похеренную конспирацию и прочий бред.
Напряг этой тупой ночи, нервный и душный, выходит бешеным сексом, выливается из меня, отпуская наконец-то больную голову и заменяясь невероятным кайфом просто от ощущения тонкого гибкого тела в руках, от запахов, возбуждающих еще сильнее, от слов сбивчивых, которых я не понимаю, хоть и слышу:
— Это друг, друг, Валя, он гей… Ты — дурак, как ты мог подумать? Как ты мог поверить? Я ненавижу тебя, ненавижу… Скотина… Ни на один звонок… Смс… Скотина…
Мне плевать, как она меня называет, про друга — гея не особо верю, но обязательно разъясню потом, насчет скотины — полностью согласен.
Но ведь я же умею извиняться. Качественно.
Светочка меня простит за несдержанность. Обязательно. А, если нет, то еще разок извинюсь. И еще. И до тех пор буду извиняться, пока… Пока сил хватит.
А у меня их много. Она это после нашей ночи совместной должна помнить.
По мокрому виску течет прозрачная капля пота, и я жадно слизываю ее, умирая от удовольствия. А затем ускоряюсь, прихватываю Свету за волосы на затылке и отгибаю чуть в сторону, получая доступ к шее.
Впиваюсь губами в пульсирующую венку, прикусываю до боли. До кайфа.
Света вскрикивает и бешено сжимается на мне, даря секунды настолько ослепительного удовольствия, что остановиться не могу. Не способен просто.
Еще пару минут держу ее на руках, не спеша выходить, не желая отпускать ее, настолько хорошо, настолько правильно все.
— Макс… Макс… — Света шепчет мне в шею слабо и глухо, — что ты делаешь со мной, Макс? Ну так же нельзя… Ну что подумают…
— Плевать, Светик, — я с огромной неохотой отпускаю ее, ставлю на ноги.
Шарю по карманам, выискивая пачку влажных салфеток. В моих джинсовых карго какой только херни нет, на самом деле. Даже презервативы, которыми надо было бы пользоваться.
Но чего уж теперь?
Сажусь на корточки, вытираю ее, прохожусь по резинке чулок, по влажной коже между ног. Не вижу, ощущаю, насколько там все чувствительное и нежное.
Ну я и скот, конечно, тут без вариантов.
— Макс, мы не предохранялись…
Да я в курсе, бляха.
— А что, если…
Встаю, поправляю на Свете блузку, трогаю опять шею, губы, отвожу от виска волосы.
— Если так будет… То будем папой и мамой. Да?
Она всхлипывает, утыкается мне в плечо лбом:
— Господи, Макс… Все слишком… Слишком. И ты бешеный такой, и я тоже… Дура.
— Все не слишком. Все так, как надо. Все правильно.
Обнимаю ее, успокаиваю и реально думаю в этот момент, что все правильно.
Что говорю правду.
Я решу вопрос с работой. С Васильичем. Потом с ее семьей.
И мы будем вместе.
Я так думаю, на полном серьезе.
Наверно тот, кто все всегда слышит, в этот момент дико ржет надо мной.
А потом поворачивает тумблер на точечную раздачу дерьма.
Для одного, особо самонадеянного придурка.
Точечная раздача дерьма
Из подсобки мы с рыжулькой выходим, готовые ко всему. К толпе народа с айфонами наперевес, к скорбным физиономиям преподов во главе с вахтерами и охраной.
Но нас встречает тишина. И пустота.
Оказывается, пока мы занимались друг другом, мир не стоял на месте. И все нормальные люди сейчас делали то, зачем они, собственно, сюда и явились. То есть, учились.
Звонка на пару я не слышал, но это понятно и простительно. В другом месте сильно звенело. Все, нахрен, заглушало.
Оглядываю серьезно потрепанную Светочку, поправляю на ней опять рубашку, жадно целую в губы.
— Все, вечером увидимся.
— Мы не договорили, — напоминает она настойчиво, сразу перевоплощаясь из мягкой Светочки-конфеточки в дочь своего папаши-генерала.
— Ага, договорим, малыш, только ты учти, один раз в пидора я поверю, а вот два или три… Сама понимаешь, у нас не Европа, процент голубизны на метр квадратный не зашкаливает.
— Я тебе правду! И Валя…
— Все, — шлепаю по попке, Светик взвизгивает. Ух, аж руке приятно!
И вообще… Все прям так позитивно.
Вот что секс целебный делает!
Провожаю взглядом шикарную амплитуду рыжулькиных бедер, выдыхаю… И топаю на выход. Срочно требуется подышать и, возможно, покурить, хотя не стоит опять привыкать.
Значит, подышать.
Выдохнуть.
Чего-то ты, Макс, совсем меру потерял… Заниматься сексом прямо посреди белого дня, в подсобке без замков на двери…
Да еще и Светочку-конфеточку подставлять… Мозги надо срочно возвращать на место, выстраивать хоть какую-то, мало-мальскую стратегию.
А то на волне послесексового кайфа легко планы наполеоновские строятся, а стоит чуть подумать… И все ой, как непросто.
Звонок с незнакомого номера застает меня уже на крыльце, как раз на моменте размышлений о том, как буду от Васильича отбояриваться. И даже не столько от Васильича, сколько от его намерений использовать меня в качестве засланного казачка еще пару лет.
С учетом того, что сначала-то меня это все более чем устраивало.
А вот теперь, после Светочки, вообще не хочется. Хочется чего-то менее негласного. Ну фиг с ним, побегаю на низах в МВД, но гласником! Чтоб хотя бы моя женщина знала, что я не чмо последнее!
— Макс, это Крас, — гундосит трубка, — я не могу в ближайшее время, сотряс у меня.
— Ай-ай… Какая неприятность, — усмехаюсь я, — чего ж ты так неаккуратно…
Трубка пару секунд с ненавистью молчит, но затем Крас, видно, решает, не лезть в бутылку и продолжает:
— Но у меня есть предложение, оно точно заинтересует.
Я молчу, жду развития событий.
— Короче… Есть новый товар, он вообще еще не поступал… Очень клевый. Сам пробовал!
— А мне какой с этого толк, Крас? — удивляюсь я, — мне надо не оценку нового, а расклад по старому. И твое личное участие, потому что по телефону такие вещи не обсуждают.
— Так это плюс же вам! Новье, которого нигде нет, отлично пойдет в клубах! — горячится Крас, — я готовлю пока все по старому, не думай, у меня все прозрачно! А это… Это просто мой, типа, подарок!
— Мне похрен, Крас, я передам кому надо и все.
— Так ты сразу и образец возьми. Его тебе Гошик передаст.
