Оливер молча смотрел ей в глаза.
– Поцелуй меня, – неожиданно попросил он.
Только сейчас Кэтрин заметила, что дрожит, потому что забыла накинуть халат. Но все отступило на задний план под умоляющим взглядом Оливера, чьи страдания были невыносимы для нее. Она склонила голову и робко коснулась губами его рта. Он не ответил, тогда она обвела кончиком языка его губы и почувствовала, как они дрогнули. Его ответный поцелуй был нежным и сладостным. Забытое чувство радости поднялось в ней. Поцелуи Оливера становились все более глубокими и продолжительными, они согревали ее. Дрожь у Кэтрин прошла, уступив место жаркому желанию. А он упивался нежным дыханием Кэтрин, жадно прильнув к ее губам, как приникает к источнику живительной влаги измученный жаждой путник. С каждым глотком Оливера покидала слабость, словно и впрямь с дыханием Кэтрин он пил живую воду. Обняв в темноте ее голые плечи, он обнаружил, что на ней ничего нет, кроме легкой ночной рубашки с тоненькими бретельками.
– Ты можешь простудиться, – заволновался Оливер, поднялся на ноги и потянул за собой Кэтрин. – Я отнесу тебя в постель.
Кэтрин обхватила его за шею и стыдливо спрятала пылающее лицо у него на груди. Словно все происходило у них в первый раз. Нет, даже лучше! – вдруг решила она, загадочно улыбаясь в темноте.
Оливер положил Кэтрин на постель и включил настольную лампу.
– Я хочу тебя видеть, ведь я так давно тебя не видел, – произнес он жарким шепотом, снимая с нее рубашку. – По-моему, ты стала еще прекрасней. – Он взял в ладони ее налившиеся груди и нежно поцеловал их.
Голова Кэтрин кружилась, желание переполняло ее. Она слушала его жаркий шепот, его тихие стоны и наслаждалась каждым его прикосновением.
– Надеюсь, теперь ты позволишь мне раздеть тебя? – прерывающимся от восторга голосом тихо спросила она.
– Ты можешь делать со мной, что захочешь, только мне трудно оторваться от тебя, – признался Оливер. Он покорно вытянулся рядом с ней и, пока Кэтрин расстегивала на нем брючный ремень, продолжал гладить ее грудь, мешая ей, заставляя стонать от наслаждения.
Изнемогая от желания, она освободила его наконец от одежды и положила голову ему на живот. Рука ее коснулась завитков темных волос внизу живота и самой трепетной, самой отзывчивой части его тела. Оливер ахнул от неожиданности, потом приподнялся и притянул к себе Кэтрин, чтобы обжечь ее поцелуем, пока его рука ласкала ей бедра, ноги, живот. Оба дрожали от нетерпения, но Оливер длил и длил упоение ее телом, пока Кэтрин не взмолилась:
– Оливер, я больше не выдержу, возьми меня.
Не выпуская тела Кэтрин из объятий, он положил ее на подушки и вошел в нее. Одновременный крик восторга вырвался у обоих, заставил их замереть на секунду, заглянуть в глаза друг другу, утонуть в них для начала, чтобы потом совершить восхитительное поступательное движение к высшему наслаждению.
Они лежали, не размыкая объятий. Накопившийся голод не отпускал их. Желание накатывало волнами, давая им лишь небольшую передышку. Вконец обессиленные, они заснули перед самым рассветом. Первые лучи солнца осветили их обнаженные тела, переплетенные ноги и руки, словно во сне они боялись потерять друг друга.
Первым проснулся Оливер. Осторожно, чтобы не разбудить Кэтрин, он выскользнул из постели и, забрав одежду, валявшуюся на полу, спустился к себе на первый этаж. В душе, стоя под сильными струями воды, он с удивлением вспоминал прошедшую ночь. Переход от глубокого отчаяния инвалида, каким он ощущал себя меньше суток назад, к радостному ощущению полнокровной жизни был таким внезапным, что он до сих пор не мог прийти в себя. Главное, не было никаких последствий приступа жестокой головной боли, случившегося накануне. Оливер вытирался перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое тело, будто заново знакомился с ним. За время пребывания в доме Кэтрин он здорово прибавил в весе. Что неудивительно – Кэтрин откармливала его как индейку к рождественскому столу. Пора в тренажерный зал, жирок растрясти, мышцы подкачать, подумал он. И вообще, пора возвращаться к активной жизни. Конечно, к той жизни, которую он вел раньше, возвращаться он не собирался. Встряхнув ему мозги, авария на дороге заставила его увидеть себя со стороны. Оливер еще не знал в деталях, какой будет его новая жизнь, но общее направление было для него ясно. Вообще-то, он соскучился по работе.
Для начала он отправился на кухню и занялся приготовлением завтрака. Когда кухню заполнило благоухание ароматного кофе, на пороге появилась Кэтрин. В белом стеганом халатике, с распущенными волосами, еще влажными после душа, она выглядела соблазнительно. Увидев ее смущение, Оливер поспешил радостно сообщить, что завтрак готов, после чего заключил ее в свои объятия. Такой знакомый, такой родной запах свежести… Мысль о том, что он мог бы каждое утро вдыхать ее запах, целовать ее прелестные розовые губы, медленно раскрывающиеся навстречу его губам, пронзила его с такой силой, что он крепко прижал к себе тело Кэтрин.
– Почему ты не разбудил меня? Я сама приготовила бы завтрак, – проговорила Кэтрин, тая от нежности.
– По-моему, ты стала слишком самостоятельной, – пошутил Оливер. – А из меня сделала иждивенца и тирана. Признайся, я ведь был тираном?
– Ну, не то чтобы тираном… Просто ты всегда действовал по своим правилам… – неуверенно ответила Кэтрин.
– И навязывал их тебе, не считаясь, нравятся они тебе или нет, – договорил за нее Оливер.
– Значит, ты все вспомнил, – сказала она. – И когда это произошло?
– Вчера. Здесь, на кухне. – Оливер поцеловал ее розовое ушко. – Давай завтракать, а то кофе остынет. Потом я тебе все расскажу.
– Как вкусно! – сказала Кэтрин, беря очередной гренок с ветчиной. – Я и не знала, что ты умеешь хорошо работать не только с цифрами, но и со сковородками.
– Ты еще многого обо мне не знаешь, но ты узнаешь! – с шутливой угрозой сказал Оливер.
Кэтрин внимательно посмотрела на него, чуть прищурив глаза. Несмотря на шутливый тон, лицо Оливера было серьезным. Еле заметные следы от порезов осколками стекла на виске и на лбу сделали его лицо еще более привлекательным, по мнению Кэтрин. Она залюбовалась им. Ясные синие глаза смотрели на нее по-новому. Она сразу не могла бы объяснить точно, в чем состоит перемена. Потом поняла. Обычно он смотрел на нее так только в постели, а за столом отдалялся от нее, погружаясь в свои мысли, допуска к которым у нее не было. Сейчас Кэтрин не ощущала такого барьера, и это открытие взволновало ее необычайно.
– Думаешь, меня можно испугать? – так же шутливо ответила Кэтрин.
– Нет, я так не думаю, – совершенно серьезно ответил Оливер. – Вспомнив все, я понял, что ты самая бесстрашная женщина на свете.
