— Принимаю твое молчание как знак согласия, — промолвила вдруг Рози.
— Согласия… по поводу чего, Рози? — Он очнулся от своих мыслей. — О чем ты?
— Что и ты считаешь — моя фигура никогда уже не станет нормальной.
— Хочешь знать, о чем я на самом деле думал?
— Ну давай… Не бойся, я толстокожая. Не менее, чем все мои братья… Так что твои слова, какими бы они ни были, не нанесут ощутимого вреда. И я готова…
Стив наклонился к ней и прижал кончики пальцев к ее губам — молчи, мол; несколько мгновений проникновенно смотрел ей в глаза, потом окинул взглядом ее лицо; вот таким оно навсегда запечатлеется в его памяти; такой он будет видеть ее мысленным взором, когда ее больше не будет рядом.
Ему-то точно известно: Рози вовсе не толстокожа, как утверждает сейчас, защищая юмором свое нежное, чувствительное сердце. Он стремился дать ей нечто большее, чем просто законное имя, пусть узнает и поверит, что она — сногсшибательно красивая и желанная женщина.
Мягкий свет гостиной обволакивает ее легким облаком; темные локоны рассыпались по плечам; уголок полного, чувственного рта приподнялся… Стив обхватил ладонью ее подбородок, нежно потрепал большим пальцем щеку.
— Можешь несильно побить меня, если это неправда. А думал я о том, что ты никогда еще не была так хороша, как сейчас. Ты несравненна, Рози. Ты — самая прекрасная и желанная женщина на свете…
Ее большие карие глаза блеснули навернувшимися слезами.
— Ты врешь и не краснеешь, Шафер, но я… я попробую забыть об этом и… и тебе поверить. Смешно, однако для меня это так важно сейчас…
Стив обхватил ее лицо обеими руками и вытер струившиеся по ее щекам слезы.
— Не плачь, Рози.
— Не знаю, как мне бороться с этим. В последнее время любой пустяк доводит меня до слез. Без всяких причин, достаточно иной раз песенки по радио… Должно быть, это просто гормоны. — Она беспокойно поерзала.
— Тебе неудобно?
— Спина устала. Много времени провела сегодня на ногах в магазине.
— Повернись-ка, я разотру ее тебе.
Она подняла на него глаза и улыбнулась.
— Ты записался в ангелы милосердия?
Придерживая ее за плечо, он осторожно начал растирать ей спину и поясницу и продолжал массировать ее до тех пор, пока она не прислонилась к нему со вздохом полного удовлетворения. Стив обнял ее и нежно обхватил руками ее живот.
— Мой малыш много двигался сегодня… — прошептала Рози.
— Я хорошо его чувствую. — Стив на минуту задумался. — Как ты считаешь, он может слышать, что мы говорим?
— Знаешь, я читала, что может. Хотя кто скажет наверняка… вот он сам родится и поведает о том, что он слышал и чувствовал…
Стив, обнимая Рози, наклонился немного вперед и сказал, обращаясь к ее животу:
— Тогда вот что, малыш! Просто хочу, чтобы ты знал: все в порядке, ты в безопасности. Твои бабушка с дедушкой и все твои дяди ждут не дождутся встречи с тобой. Много взрослых людей любят тебя. И у тебя лучшая мама в мире.
— В такой семье он не станет скучать по отцу, — грустно произнесла Рози. — Хотела бы я знать, думает ли Вэйн когда-нибудь о нас.
— Уверен, что да. Ты ему не безразлична, Рози.
Чем ей повредит такая ложь? Ни к чему ей знать, что этот мерзавец рассматривал ее лишь как средство достижения своих целей. Рози никогда, ниоткуда об этом не узнает. Стив на мгновение замер: а фотографии? Нет, наверняка ее мать избавилась уже и от них, и от всех прочих вещей, относящихся к Вэйну. Но он все же не уверен… Надо убедиться собственными глазами как можно скорее, завтра…
— Проклятие! — Стив вдруг хлопнул себя по лбу.
— Что случилось? — испугалась Рози.
— Напрочь забыл об одной важной вещи: я ведь должен уехать завтра!
Безотлагательная командировка, он должен лететь первым утренним рейсом! Но тогда у него не будет возможности встретиться с миссис Марчетти… Что ж, он попробует связаться с ней при первой возможности.
— Рози, ты справишься здесь одна, меня не будет всю следующую неделю?
— Конечно. Я большая девочка. Я…
— Независимая женщина. Ну да, ну да, знаю.
— А потом, мне недолго уже осталось…
— И все-таки я ужасно переживаю, что приходится оставлять тебя сейчас одну.
— Мне еще раз тебе рассказать, почему я не хочу переезжать к родителям? — Рози подняла руку и приготовилась загибать пальцы. — Мама занята приготовлениями к торжеству в честь предстоящего рождения еще одного Марчетти. Мне спокойнее и удобнее здесь, в собственной квартире. Они и так сводят меня с ума постоянными расспросами, что я чувствую и чего не чувствую, по телефону. Все это при ежедневных личных встречах… нет, это уж слишком. А если вдруг что-то случится, всегда могу кому-то из них позвонить… или вызвать такси… ну, в крайнем случае — службу спасения.
— Нет, мне это не нравится. Лучше я отложу поездку.
Рози покачала головой.
— Ни в коем случае! Ты говорил, это важная для тебя поездка. Ты работал, чтобы ее добиться, не один месяц.
— Ну так пошлю кого-нибудь другого.
— Нужно ехать тебе, Стив! Ты — лучшая кандидатура. Обо мне не беспокойся. Ты же сам сказал: мне ждать еще три недели. Кроме того, первенцы часто запаздывают.
— Надеюсь, мне повезет застать этот момент.
— «Повезет»? — Рози засмеялась. — Ты еще не знаешь, что такое ребенок в доме. Но что касается меня — пусть бы это произошло хоть сегодня. И в то же время мне кажется, что чем дольше я удержу его внутри, тем лучше ему будет потом, когда он родится.
— Так и есть. И потому обещай мне, что подождешь рожать, пока я не вернусь.
Рози, смеясь, торжественно подняла руку:
— Клянусь!
Следуя точным и ясным указаниям мамы, Рози припарковала машину у черного входа родительского дома. Так намного проще загрузить все детское приданое, которое она получит на торжестве в честь предстоящего рождения ребенка.
Рози приехала задолго до начала празднества — тяжело оказалось сидеть дома в полном одиночестве, дожидаясь времени, когда пора будет ехать. Поскорее бы все это кончилось, настроение у нее что-то совсем не праздничное. С самого утра ужасно болит спина, и мысль, что придется весь день провести на ногах, принимая гостей, оптимизма не вызывала.
Стив уехал неделю назад — это как бы подготовка к тому времени, когда он уедет от нее насовсем. Лучше уж об этом не думать — только себя расстраивать. Дело не просто в обычном чувстве одиночества, ей так не хватало именно его, Стива! Одно его присутствие давало ей ощущение счастья. А теперь — пустота в душе, за что ни берись, и заполнить эту пустоту под силу лишь ему одному. Нечего мудрить, подбирая названия своим чувствам, все равно в голову приходит единственное слово; никогда она не произнесет его вслух…
