— Конечно нет, миссис Филдс. Я приеду, как только разберусь с домашними делами. Он знает, что вы мне позвонили?
— Нет, милочка, не знает. Он все твердит, что ему никто не нужен, но, по правде говоря, у него такой больной вид — кто-то обязательно должен побыть с ним рядом, вдруг ему станет хуже.
— Хорошо, я приеду, как только смогу.
Миссис Филдс повесила трубку, а Розали позвонила Марион.
— Мне ужасно жаль, — сказала она ей, — но я не смогу пойти с тобой завтра в поход.
Марион расстроилась:
— Но почему, Розали? Мы же обо всем договорились заранее.
Розали объяснила почему.
— Но почему обязательно ты? — не поняла Марион.
— Н-ну… он сверхурочно помогал папе писать книгу, так что я чувствую себя обязанной поехать поухаживать за ним — вдруг в его болезни есть и наша вина.
Она знала, что это неправда, но Марион приняла ее слова за чистую монету.
— Ладно, поеду на север одна, навещу родственников. Я их сто лет не видела.
Розали еще раз извинилась и повесила трубку.
Постучав в дверь дома миссис Филдс, Розали со страхом подумала, как ее примет Адриан. Миссис Филдс впустила ее.
— Вы сказали ему, что я приеду? — спросила Розали.
— Нет, милочка. Он спал, и я не стала его будить. Идите наверх, и, если вам что-то понадобится, спуститесь, скажите мне. Если у меня чего-то не окажется, муж всегда может сходить в магазин. Он уже ходил в аптеку за лекарством для доктора Крэйфорда.
Розали поднялась наверх, оставила свои вещи в гостиной и, открыв дверь, зашла в спальню Адриана. Он спал, но ее приход, видимо, потревожил его — открыл глаза и воззрился на нее. Выглядел он хуже, чем она ожидала.
— Розали? А ты что здесь делаешь? — спросил он слабым голосом.
— Я приехала ухаживать за тобой.
Он беспокойно заворочался.
— За мной не надо ухаживать. Можешь ехать домой.
— Поеду, когда тебе станет лучше, Адриан.
— Поезжай сейчас же. Я не хочу, чтобы ты здесь находилась.
Она прикусила губу и направилась к двери. Тут он начал кашлять и никак не мог остановиться; наконец, обессилев, откинулся на подушки. Она присела на краешек кровати, взяла его за руку.
— Ты чего-нибудь хочешь?
Он помотал головой:
— Зачем ты приехала?
— Меня попросила миссис Филдс.
Он отвернулся.
— Хочешь чего-нибудь поесть? — Он не ответил. — Или попить?
Адриан повернулся на бок, спиной к ней, самим этим движением прогоняя ее. Она на цыпочках вышла и закрыла за собой дверь. Уезжая из дома, Розали надела спортивные штаны; теперь поверх одежды повязала привезенный с собой фартук. Она вошла на кухню и застыла, потрясенная картиной царившего там хаоса.
Вся раковина и сушилка были завалены грязной посудой. Полбуханки черствого хлеба лежало на столе рядом с пустой бутылкой из-под молока. Заварочный чайник, пустой, но с остатками чайных листьев, словно охранял все это безобразие, и Розали восприняла это как вызов. Начала уборку с него.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы достичь результатов, но наконец удалось восстановить на кухне подобие порядка. Тогда она принялась за чистку. Взяв тряпку и чистящий порошок, оттерла до блеска жирные поверхности, отчистила раковину и сушилку, вытерла пыль с подоконника.
Было около полудня, когда Розали снова прокралась в комнату Адриана. Он проснулся, но лежал не шевелясь и наблюдал, как она приближается к нему.
Она улыбнулась:
— Ну что, теперь попьешь молока?
— Как хочешь.
Его безразличие только усилило ее беспокойство.
— Горячего?
— Теплого.
Она подогрела молоко, принесла его в комнату, помогла Адриану принять полусидячее положение, дала ему чашку. Он пил молоко молча, медленно, запивая прописанные ему врачом таблетки. Розали не сводила с него глаз.
— Ну как, чувствуешь себя получше?
— Не особенно.
Он отдал ей пустую чашку и снова скользнул под одеяло.
— Хочешь еще поспать, Адриан?
— Да.
Розали оставила его в покое и с энтузиазмом взялась за уборку в гостиной. Повесила на место его пиджак — видимо, приехав домой из колледжа, он чувствовал себя так плохо, что просто стянул его и бросил на пол. Разложила подушки по креслам, протерла пыль везде, куда смогла дотянуться, — между книгами, динамиками и радиодеталями.
Розали нашла записи, которые Адриан готовил к лекции, но не успел закончить. Для нее они были как китайская грамота, но она все равно попыталась почитать их, жалея, что не может понять хотя бы часть написанного и таким образом найти с ним общий язык, получить возможность разговаривать с ним на его уровне. Она вздохнула и, не найдя, чем бы еще заняться, сняла фартук, стала смотреть в окно. Стоял прекрасный майский день. Внизу, на улице, играли дети, мальчики постарше катались вокруг них на велосипедах, весело перекрикиваясь; время от времени мимо проезжали машины.
Розали думала о Мелани и о том, как она тоскует по матери. Потом подумала о себе и о том, как она тоскует по Адриану. Затем стала думать о нем, лежащем в соседней комнате, безразличном ко всему, таком непохожем на себя обычного — энергичного, полного жизни.
Услышав, что он кашляет, она поспешила в его комнату. Там присела на краешек его кровати, протянула ему коробку бумажных салфеток. Он тяжело дышал, и Розали инстинктивно обняла его, словно он был ребенком, нуждающимся в утешении. Его голова опустилась ей на грудь, и она крепко прижимала ее к себе. Адриан лежал достаточно долго, словно не хотел шевелиться. Потом она уложила его обратно на подушки.
— Прости, Розали, — прошептал он, заглядывая ей в глаза.
— Ничего, милый. Я не против. Жаль только, что ничем не могу тебе помочь. — Тут она поняла, как его назвала, в ужасе прикрыла рот рукой. Заметил ли он?
Адриан слабо улыбнулся, потянулся за ее рукой. Сжав ее пальцы, прошептал:
— Сестра, а вы всех ваших пациентов называете «милыми»?
— Нет, — шепотом отозвалась Розали. — Только самых особенных.
— Так я особенный, сестра?
— Очень, — подтвердила она. Потом тихонько прикрыла дверь и оставила его одного.
Только теперь Розали вспомнила, что с утра ничего не ела. Она обыскала кухню, нашла банку мясных консервов и пакет помидоров. Будет ли он возражать, если она это съест? Розали пошла спросить его, но Адриан уже спал. Глядя на его лицо, она заметила пробивающуюся щетину на щеках, длинные пушистые ресницы. Ее глаза задержались на красивых губах, которые так восхитительно ее целовали.
Розали вернулась на кухню и решила поесть, а через день или два купить новые продукты. Шли часы, и она задумалась о возвращении домой.
