Да, Джин было очень приятно видеть результаты своей деятельности в «Апельсине», которые не заставляли себя долго ждать. Между озвучиванием идеи и ее воплощением проходило совсем немного времени.
Джин видела, как помещение буквально преображается у нее на глазах. И на самом деле ей не терпелось посмотреть на законченный, обновленный интерьер «Апельсина».
Кстати, нужно будет обязательно сказать Оливеру о том, что вывеска над входом в бар никуда не годится.
А вот что нельзя трогать ни в коем случае — так это лестницу, которая ведет в полуподвальное помещение. Она придает неповторимый колорит заведению, является своего рода визитной карточкой. Тяжелая, кованая, украшенная грубоватой, но оригинальной резьбой…
Было бы глупо заговаривать о будущем после единственной ночи, проведенной вместе. Пусть это была даже ночь ночей. По крайней мере, так казалось Джин.
Вечером она снова приехала в «Апельсин», и Оливер повез ее в центр города, в ресторан с тайской кухней. Джин не понравилось. Очень уж было остро, перчено, огненно.
— Да, перца тут в избытке, — согласился Оливер и заказал для Джин очередной коктейль.
Джин кашляла и не могла отдышаться. Она уже влила в себя несколько бутылок минеральной воды как с газом, так и без. Ей начало казаться, что на лице сейчас выступит сыпь и вообще прицепится какая-нибудь аллергия.
— Не мучайся, не доедай. — Оливер попросил у официантки счет. — Хочешь мороженого?
— Хочу, — кивнула Джин. — Много мороженого.
— Должен же я как-то реабилитироваться за столь неудачный выбор места для ужина.
— Тебе же понравилось. Это тоже что-то да значит.
— Да, я люблю поострее, — согласился Оливер.
Он не повел Джин в кофейню есть мороженое, но и не стал покупать его у уличных торговцев. Вместо этого они заехали в супермаркет, где Оливер положил в корзинку несколько контейнеров с мороженым. От контейнеров, вынутых из морозильной камеры, отчаянно шел пар и растворялся в кондиционированном воздухе.
— Клубничное, с карамелью, с бразильским орехом. Как думаешь, нам хватит? Если ты предпочитаешь какие-то другие сорта, то только назови.
— Банановое, — попросила Джин.
— А сироп? А взбитые сливки? А шоколадная крошка?
— Думаю, что не нужно.
Оливер посмотрел на нее долгим взглядом.
— Ты… уверена? Продукты можно не только… есть.
— На что ты намекаешь?
— Именно на то, о чем ты сейчас подумала.
Джин густо покраснела.
— Обычно ты не такая стеснительная, — заметил Оливер и понес корзинку с прохладным лакомством на кассу.
Дома он выгрузил контейнеры в холодильник.
— Мы что, не будем его есть? — спросила Джин, с любопытством наблюдая за ним.
— Будем. Попозже.
Джин сидела на кухонном столе и болтала ногами.
— Тебя сюда не звали, — заметил Оливер.
— А чем этот стол так уж сильно отличается от того, другого?
Оливер засмеялся:
— Ладно, сиди, что с тобой сделаешь.
— Есть много разных вариантов, — прищурилась Джин.
— Разумеется. Но сначала…
— Что сначала?
— Кажется, я обещал тебе реабилитироваться.
— В чем?
Лаконичным жестом фокусника Оливер извлек из-за мойки длинную плоскую коробку, перевязанную золотистым бантом.
— Какие ленточки! — изумилась Джин.
— Рад, что тебе нравится, — серьезно сказал Оливер, — но я как-то возлагал большие надежды на то, что находится внутри.
Джин нетерпеливо развязала бант.
В коробке находилась полупрозрачная сорочка из тончайшего шелка нежного бирюзового цвета. Там же были кружевные трусики и отделанный маленькими жемчужинками лифчик.
— Кажется, это достойная компенсация взамен разорванной майки? — поинтересовался Оливер.
Джин с небрежным видом кивнула:
— Да, вполне.
— Не поверю, пока не смогу убедиться в этом воочию. — Оливер прислонился к холодильнику и скрестил на груди руки.
— Мне выйти?
— Нет. Зачем? Переодевайся прямо здесь.
Джин быстро освободилась от одежды, побросав ее на стул. Натянула трусики, лиф, сверху — прозрачную сорочку.
— Сногсшибательно, — заметил Оливер, пряча в голубых глазах смешинки. — Женщина создана для того, чтобы ее украшать.
Джин горделиво улыбнулась и выставила коленку чуть вперед.
— В такие минуты я начинаю жалеть, что у меня нет фотоаппарата для того, чтобы запечатлеть всю эту красоту, — поразмыслив, добавил Оливер.
— Еще чего не хватало!
— Или мне следовало бы уметь держать в руках кисти с красками. Картина маслом — тоже неплохо.
Джин рассмеялась, но в следующую секунду она была подхвачена на руки и транспортирована в сторону спальни.
Опустив ее на покрывало, Оливер очень бережно (на этот раз) и нежно стянул драгоценное белье.
Джин обняла его за шею. Он отстранился и спросил:
— Ну что, кормить тебя мороженым?
Она кивнула.
— А меня будешь им кормить?
— Конечно.
— А позволишь использовать себя в качестве самой красивой в мире вазочки для мороженого? — продолжал расспросы Оливер.
Вечер совершенно определенно переставал быть скучным…
— Что на этот раз?
Джек Ричардс с суровым видом взирал на Джин, которая держала в руках серебряный подносик, с которого она минуту назад выгрузила чашку с кофе и тарелку с печеньем, поставив их на стол перед боссом.
— Очень болит зуб, — объяснила Джин. — Если я сейчас запишусь к дантисту, то уже сегодня попаду к нему.
— Очень болит? — нахмурился Джек.
Джин скривилась, ее лицо приобрело жалобное выражение. Мягкосердечный Джек не выдержал:
— Принеси мне отсканированные документы и беги к своему зубному. В офис можешь не возвращаться. Пока одно, пока другое, пока наркоз отойдет… Но завтра, смотри, не опаздывай!
Лицо Джин моментально приобрело жизнерадостное выражение. Но она вовремя вспомнила о том, что при хорошей игре стоит продолжать делать плохую мину. Немного скривившись для порядка, она вышла из кабинета Джека.
А через час она уже была в «Апельсине».
— Вот, смотри, вешалки готовы.
Оливер сдернул ее в разгар рабочего дня. Джин просто чудом удалось вырваться. Она подумала, что в следующий раз ее босс не будет так доверчив. Обкатанные и опробованные ею номера могут больше не пройти…
Отмахиваясь от своих тревожных мыслей, Джин произнесла вслух:
— Замечательно! Гениально! Это то, что надо… как мне кажется.
— А ты не думаешь, что вешалки стоило бы покрасить?
— Нет, — быстро ответила Джин, — они прекрасны такие, какие есть. Натуральное дерево, лишь немного обработанное. Ты будто вешаешь шляпу или тренч на обломившуюся ветку.
