Хавьер нахмурился. Он с трудом сдержался, чтобы не спросить, был ли у нее кто-нибудь помимо него. Просто потому, что сейчас такие вещи не имели значения, а не потому, что его голова начинала раскалываться при этой мысли.
Он лег обратно в кровать и притянул Карлу к себе, и она тут же прильнула к нему, отчего его сердце забилось быстрее. Она положила свою поврежденную руку ему на грудь, и Хавьер потянулся к ней и нежно прикоснулся губами к ее гипсовой повязке.
Карла приподняла голову и заглянула в его глаза. Ее взгляд снова стал живым, чего ему так не хватало. Хавьер наклонился и еще раз поцеловал Карлу. Она закрыла глаза, и он крепко прижал ее к себе.
– Радость моя, спи, если хочешь. С первым испытанием ты справилась просто блестяще.
– Я так рада, – пробормотала она и уснула.
Но Хавьеру не спалось. Он никак не мог избавиться от мысли, что скоро наступит утро и история может повториться. Хавьер застонал и отбросил смятые простыни. Его охватил дикий восторг, когда Карла открыла глаза. Он надел презерватив и вошел в нее еще до того, как она успела полностью проснуться. Потом Хавьер пригласил ее сделать набег на холодильник.
После того как они подкрепились, он снова потащил ее в кровать.
Карла проснулась распростертой сверху на Хавьере, который лениво играл с волосами. Ее сердце забилось от восторга, когда она вспомнила события прошлой ночи. Но в то же время у Карлы было неспокойно на душе.
Утро в Майами трехлетней давности теперь казалось просто ужасным, и Карла не сомневалась, что Хавьер сейчас думает о том же.
– Я хочу забыть то, что случилось между нами три года назад. Точнее, не забыть, а объяснить.
– Я тебя слушаю, – настороженно ответил Хавьер.
– Та неделя в Майами была особенной, потому что впервые с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, меня выпустили на свободу, ведь после того, как меня приняли в международную школу фигурного катания, моя жизнь мне не принадлежала.
– Мне казалось, тебе нравилось то, чем ты занимаешься, – нахмурился он.
– Нравится и сейчас. Это единственное, в чем я преуспела. Но так тяжело любить что-то, зная, что без этого ты ничего собой не представляешь.
– Ничего? О чем ты?
– Если бы я не была фигуристкой, то кем бы я стала?
– Кем угодно. Ты единственная ставишь себе ограничения.
– В том-то и дело. Я не хочу другого, но мне никогда не давали выбора попробовать что-то еще. Понимаешь, о чем я?
– Да. Но при чем здесь то, что случилось три года назад?
– Отец не хотел, чтобы я летела в Нью-Йорк с Марией и Драко. Он хотел, чтобы я, как обычно, вернулась в Тоскану и оставалась с ним на протяжении этих двух недель отдыха. Мы ужасно поругались, я отказалась послушаться его. Но каждую минуту я была вне себя от страха, что он может сделать.
– Он бил тебя? – возмутился Хавьер.
– Нет… Но у него были другие методы наказания.
Хавьер поменялся с Карлой местами и навис над ней.
– И какие же?
– Отец мог заставить тренера увеличить нагрузки или без моего ведома одолжить мою любимую лошадь соседской девочке на целое лето.
– Он демонстрировал тебе, кто управляет ситуацией.
– Да. Три года назад мне исполнился двадцать один год. И я бросила ему вызов, взяв двухнедельный отпуск, не посоветовавшись с ним. Кроме того, позвонила своей матери и умоляла ее поговорить с ним… – Карла запнулась, на ее глазах заблестели слезы.
Хавьер успокаивающе провел пальцем по ее щеке.
– И что он сделал?
– Он позвонил, когда я была на твоей вечеринке, и сказал, что разочаровался во мне. И что я не должна была впутывать маму в наши жизни снова.
– Снова?
– Она ушла, когда мне было десять лет. В девять я выиграла региональный чемпионат, и меня пригласили в национальную сборную. Мама считала, что я слишком маленькая для таких интенсивных тренировок. Отец не соглашался с ней. Они воевали по этому поводу целый год. Отец никогда не поднимал руку на маму, но мне казалось, что он был близок к этому. За неделю до того, как уйти, она плакала каждую ночь. Когда мама сказала, что покидает нас, я была разбита, но вместе с тем почувствовала облегчение.
– Она не думала о том, чтобы забрать тебя с собой? – Глаза Хавьера метали молнии.
– Отец бы не позволил ей. Когда я была маленькой, он работал на фабрике, но, осознав мой потенциал, бросил свою работу. Я была для него пропуском в жизнь, о которой можно только мечтать, и он не собирался упускать свой шанс. – В ее словах было столько горечи, что Хавьер не сдержался и, склонившись, нежно поцеловал ее в губы. – Когда мне исполнилось двадцать, мой отец распланировал мою жизнь на следующие пять лет, и я просто задыхалась.
– Но ты могла уйти, нанять другую команду.
– Я связана с ним контрактом, срок которого истечет, когда мне исполнится двадцать пять лет. Или была связана. Если отец согласится на новую сделку, я смогу, наконец, освободиться от него.
– Значит, тебе больше не к кому было обратиться, кроме матери?
– Она согласилась поговорить с ним. Когда я прилетела в Майами, она была на пути в Тоскану. Отец позвонил мне во время твоей вечеринки, и я никогда не слышала, чтобы он был так взбешен. Что-то в его голосе напугало меня, но я отмахнулась от этой мысли.
– И поэтому ты напилась?
– Я хотела забыться. – Карла бросила быстрый взгляд на Хавьера. – Я не жалею о том, что случилось между нами, но…
– Но?
– Я бы сделала все по-другому, если бы у меня появился еще один шанс.
– И как же?
– Прежде всего, начала бы тот вечер трезвой.
– Да, но к концу ты протрезвела.
Карла не сдержалась и провела пальчиками по щетине на его подбородке.
– Благодаря тебе. Не могу представить, если бы на твоем месте был кто-то менее порядочный.
– Разве мы не договорились не упоминать других людей, пока ты в моей постели?
– Хавьер, но это чисто гипотетический вопрос.
– Избавь себя от моего гипотетического гнева и продолжай свой рассказ.
– Я проснулась на следующее утро, испытывая отвращение к себе за то, что пряталась за спиной матери и не могла поговорить с отцом сама.
– Значит, ты намеренно обманула меня, сказав, что покидаешь мою постель, направляясь в объятия Анджелиса?
– Мне так стыдно… – густо покраснела Карла.
– А ваши свидания в Лондоне? А тот поцелуй в Тоскане?
– У нас чисто дружеские отношения. Хавьер, я не люблю Драко. Клянусь тебе. И никогда не любила.
Он смотрел на нее некоторое время, а потом жадно поцеловал.
– Карла, мне кажется, мы вернулись к исходной точке. Поклянись, что ты моя, и я оставлю прошлое в покое.
– Я твоя, – заверила его Карла.
Хавьер снова поцеловал ее и жестом предложил продолжать рассказ.
