Глава восьмая
На следующее утро Флора, подкатив в своем кресле к Лавинии, пожаловалась:
— Мама отказывается впустить меня в комнату бабушки Тэймсон. Они пишут.
— Пишут?
— Письма, наверное. Велите Джозефу снести меня вниз, и я покажу вам дом. А после этого мы отправимся в сад. Я хочу, чтобы вы увидели мой синий сад. Он принадлежит только мне. В нем все синее. Эдварда я никогда туда не впускаю. Пошли, мисс Херст.
— Мне казалось, это я должна говорить тебе, что делать.
— Такой порядок можно ввести и с завтрашнего дня. А сегодня буду хозяйкой я. Очень вас прошу, дорогая мисс Херст. Позвольте мне вас развлечь.
Лавиния позволила уговорить себя настолько, что вызвала звонком Джозефа, дюжего лакея, для которого Флора была легкой как перышко.
— Как бабушка Тэймсон?
— У нее был сердитый вид. Она занимает красную комнату. А вам понравилась комната, которую я выговорила для вас, мисс Херст?
Она поразительно напомнила ее прежнюю комнату в родительском доме, Олфорд Чэйз. Сверкающая мебель красного дерева, кресла с плюшевыми сиденьями, уютно придвинутые к камину, красивый фарфоровый умывальник и кровать с ее мягким матрацем и белоснежным покрывалом — все это было до грусти знакомо. На постельном белье вышиты монограммы, ковер толстый, ветвистый подсвечник на каминной полке был из тяжелого георгианского серебра. На этажерке у постели стояли книги — томик стихов Китса и новейший роман Теккерея.
Ни один из предметов не предназначался для Лавинии Херст. Но они достались ей, и она уже начала получать несколько злорадное удовольствие оттого, что видела бессильную ярость Шарлотты. Это не означало, что она недооценивает Шарлотту. За ту победу, которую одержала для нее Флора, придется поплатиться, Но пока что очаровательная комната придавала ей мужества. Попозже она сядет за элегантный письменный столик в стиле шератон и напишет Робину письмо, в котором расскажет о том, как же ей повезло.
Внизу они столкнулись со стариком в бархатном смокинге, который воззрился на них водянисто-синими глазами и спросил, не могут ли они ему сказать, куда он подевал свои очки.
— Ах, дядя Тимоти, опять вы их потеряли? — воскликнула Флора. — Вы просто невозможный человек. Вы ходили повидаться с бабушкой Тэймсон?
— Как я могу что-либо увидеть без своих очков? Ну, научили тебя иностранные врачи снова ходить?
— Нет, дядя Тимоти. Они только причинили мне еще большую боль. Они заявили, что я должна быть терпеливой.
— А ты проявляешь терпение? Кто это с тобой?
— Это мисс Херст, моя компаньонка. Мисс Херст, это мой дядя, сэр Тимоти Мерион. Вообще-то он мой дедушка, но не любит, чтобы его так называли, потому что от этого он чувствует себя слишком старым.
Старик протянул изящную прохладную руку:
— Здравствуйте, мисс Херст. Давно ли вы состоите при моей племяннице?
— Только со времени нашего пребывания в Венеции, дядя Тимоти.
— О, так вы продержались целую неделю! Это прямо-таки рекорд! Надеюсь, вас не отпугнет некоторое проявление темперамента, как это было с теми дурочками. Ребенку надо время от времени выпускать пар. Ведь ей приходится сидеть в этой проклятой коляске! Куда вы сейчас направляетесь?
— Я показываю мисс Херст дом, дядя Тимоти.
— Отлично. Могу я пойти с вами? Следуйте за мной, мисс Херст. Сначала мы пойдем в длинную галерею. Вас интересуют фамильные портреты? У нас есть несколько неплохих, один — кисти Гольбейна и парочка произведений Ван Дейка.
В длинной галерее висел портрет женщины, так необыкновенно походившей на Дэниела, что Лавиния невольно замедлила шаг. Женщина была молода; на ее платье с высокой талией наброшен желтый шарф. Сэр Тимоти заметил, что Лавиния смотрит на нее с восхищением.
— Это Грейс, жена моего покойного брата. Мать Дэниела. Красивая, не правда ли? Она умерла, когда ей не было еще тридцати. Ей страшно не хотелось умирать. Она хотела остаться здесь. Она любила Винтервуд. Из нее вышла бы прекрасная хозяйка. Дому нужна хорошая хозяйка. Любовное отношение находит в нем благодарный отклик. Вы когда-нибудь замечали это?
— Да, замечала. Моя мать любила... тот дом, где мы жили.
Даже это скромное заявление выдало слишком многое, так как сэр Тимоти внимательно поглядел на нее своими подслеповатыми глазами. Однако он тут же безнадежно покачал головой:
— Бессмысленно. Без очков все лица кажутся мне одинаковыми. Буду лишь надеяться, мисс Херст, что внешность у вас привлекательная. Я люблю, когда вокруг меня привлекательные женщины.
— Дядя Тимоти! — одернула его Флора. — Вы знаете, что мама не любит, когда вы флиртуете.
Старик зашаркал дальше, сокрушенно цокая языком. Лавиния услышала, как он пробормотал:
— Единственное развлечение, оставшееся у человека. У Шарлотты нет чувства юмора. Это и есть длинная галерея, мисс Херст. Она тянется вдоль всего дома. Как вы можете убедиться, из окон открывается прекрасный вид на парк. Я-то ничего не могу увидеть без очков. Но вид из окон, несомненно, впечатляет. А теперь пойдемте посмотрим гостиную Адама.
Гостиную украшали два изящных камина, облицованных белым мрамором с тоненькими завитушками, покрытый резьбой потолок, стены, обитые рубиновым Дамаском, обюсонский ковер, французские зеркала и сверкающая люстра. Столовая тоже выходила окнами на парк с его изогнутыми деревьями и длинными склонами, теряющимися в голубой дымке. Далее следовала утренняя гостиная, красивая уютная комната с обиты, ми желтым шелком стенами и рядами миниатюр над каменной полкой; библиотека, уставленная с пола до потолка книгами; там стояли кожаные кресла с вдавленными сиденьями, вокруг были разбросаны газеты, из чего следовало, что хозяин дома проводит здесь массу времени; курительная комната — любимое место пребывания сэра Тимоти; оружейная комната; еще одна гостиная, выходившая на террасу и сад с его цветочными клумбами, и, наконец, бальный зал с колоннами и потолком, расписанным фресками.
Дэниел не преувеличивал. Винтервуд и в самом деле был красив. Он мог превратиться в хобби, в наваждение или просто в предмет всепоглощающей любви. Чтобы быть счастливой с Дэниелом, надо было разделить эту его любовь. Разделяла ли ее Шарлотта?
— Вам нравится дом, мисс Херст? Хотели бы вы быть его хозяйкой?
У Флоры был особый дар задавать ставящие в тупик вопросы. К облегчению Лавинии, за нее ответил сэр Тимоти:
— Надлежащего типа женщина выглядела бы в этом доме как драгоценный камень в перстне. А не подходящая... Ага, Дэниел, я чувствую запах вашей сигары.
Дэниел прохаживающейся походкой вошел с террасы, расположенной как раз против двери в бальный зал. Интересно, сколько времени он там находился? Слышал ли он, о чем они говорят?
