Когда он заметил Сару, взгромоздившуюся на стойку, его зеленоватые глаза засверкали еще сильнее.
– Сара, крошка моя! Извини, что не обнял тебя в твоем родном штате, но я так рад видеть, что ты до сих пор здесь. – Он осторожно прижался к ней щекой. – Я чрезвычайно рад! Не говори, что Маку и его семье удалось побороть твою любовь к путешествиям.
– Только на одно мгновение. – Она улыбнулась этому колоритному человеку, который был так не похож на ее мужа и который был ей таким близким другом. – Честно говоря, ты очень удачно выбрал время. Комната для гостей ждет тебя. Завтра утром я непременно уеду.
– Только не это, Сара, – заныл Майкл. – Я не хочу больше есть уху из тунца. Просто уже не могу.
– Пожалуйста, Сара, – присоединился Якоб. – Папа еще инвалид. Ты не можешь нас бросить сейчас.
– Я не инвалид.
– Ну почти. Сара, ты нам нужна.
Маку и самому очень хотелось вместе с сыновьями просить ее остаться. Они действительно нуждались в ней. Он нуждался. Он пристально смотрел на Сару, которая сидела, болтая длинными ногами. Ее волосы смешно выбивались из косички, а лента под шляпой за день буквально приклеилась ко лбу от пота. Ее щеки и нос загорели, а пыль подчеркивала мелкие морщинки возле глаз и губ. Ее джинсы были испачканы грязью, засохшей кровью и соком травы, а один из рукавов рубашки разорвался. Сара была такой уставшей, такой милой и занимала уже такое большое место в его жизни, что у Мака пересохло во рту от желания обладать ею. Он вспомнил, как она работала последние три дня от рассвета до темноты вместе с соседями и членами его семьи, стараясь изо всех сил и ни на что не жалуясь. А сколько она работала всю предыдущую неделю, чтобы навести в доме такой порядок, какого он давно уже не помнил, как она с улыбкой встречала его на пороге, а на столе уже дымился горячий ужин... Он вспомнил тот день, когда она галопом влетела во двор, как они с лошадью тяжело дышали, но от обеих веяло такой радостью, что он не смог удержаться от улыбки при взгляде на нее. Господи, как же она была нужна ему!
И как так получилось? Он старался твердо стоять на страже, но ей удалось проскользнуть. Как в тот вечер, когда он был не в силах противиться желанию поцеловать ее, стоящую на коленях рядом с его стулом, ее волосы пахли розами, ее губы были так близки, так свежи и нежны, как лепестки цветов. А тот день у конюшни? Боже милостивый, воспоминание об этом все еще преследовало его, бодрствовал он или спал. Как бы то ни было, Мак понял, что желает женщину, которая не хочет остаться с ним, как не хотела и Ронда. Что это? Его личное невезение? Или своего рода проклятье? С самого начала Сара ясно дала понять, что она путешествует и что, хотя она и сделала вынужденную остановку, собирается продолжить путешествие. Он повторял себе снова и снова, что такая женщина, которая спасается бегством от себя и своего прошлого, меньше всего нужна ему и его сыновьям. Почему же он не слушал самого себя? Мак встретился с ней взглядом, но не был уверен, заметила ли она его смятение, желание, которое он стремился подавить, до боли стиснув зубы, страстное желание, чтобы она осталась еще хотя бы на несколько дней. Он с трудом отвел от нее взгляд.
– Тебе бы хорошо остаться здесь до пятницы, до танцев, – сказала Либби, которая сидела, развалившись на стуле. – Слетятся все туристы из Йеллоустона. Это – величайшее событие, которое происходит здесь каждое лето.
– Это правда, Сара, – заверил ее Сайрес. – Летний фестиваль в Датч-Крике – грандиозное зрелище. Именно поэтому я и приехал сюда.
– Вы пойдете на танцы, дядя Сайрес? – с удивлением спросил Якоб профессора.
– Конечно. – Сайрес сделал па с воображаемой партнершей, причем резиновые подошвы его ботинок пискнули на плитках пола. – Я, кажется, порвал ваш старенький ковер, если можно так выразиться.
Сара продолжала качать головой.
– Мне пора ехать. Кроме того, я заняла твою комнату, – сказала она Сайресу. – Мак говорил, что, когда приезжаешь, ты все время гостишь у него.
Мак подумал, что Сайрес как-то подозрительно волновался, когда вынул трубку из кармана, поднес ее ко рту и зажал между зубами.
– Ну, вообще-то... – сказал он, втягивая в себя воздух через холодную трубку, – вообще-то на этот раз я не буду злоупотреблять гостеприимством Мака.
– Где же ты тогда остановишься? – спросил Якоб, а остальные с удивлением воззрились на него.
Сайрес вынул трубку изо рта, повертел ее в руках, щеки его раскраснелись, и на их фоне длинные баки казались еще более пышными и седыми.
– Я получил приглашение сопровождать мисс Монроу на танцы, и, насколько я знаю, у нее имеется комната для гостей, которую она любезно предоставит мне на неделю.
– Ты остановишься у Сьюзи? – Мак попробовал представить маленькую толстушку Сьюзи и высокого худощавого Сайреса; вот она кружится в объятиях профессора по спортивному залу средней школы, и ее мягкие белые туфельки неслышно скользят между туфлями Сайреса Беннингтона. Это удавалось Маку с трудом. – И как же это произошло?
– Я познакомился с Сюзанной в августе прошлого года, когда после экзотического блюда с цыпленком, приготовленного Майклом, мне пришлось немедленно ехать в больницу за срочной медицинской помощью.
– Да, точно, – кивнул Мак, – я помню. Она тогда промыла тебе желудок.
– Полностью. – Сайрес успокоился и присоединился к уставшим и покрытым грязью людям, сидящим за кухонным столом. Опускаясь на стул с прямой спинкой, он поправил на коленях свои вельветовые штаны и продолжал: – Этот неудачный кулинарный опыт привел к тому, что мы стали переписываться, и, кажется, сердечная любовь на расстоянии расцвела пышным цветом. Поэтому, Сара, дорогая, тебе не нужно из-за меня уезжать. Оставайся и потанцуй в свое удовольствие.
– И знаешь что, Сара, – быстро вступила Либби с ее обычным энтузиазмом. – Нам потребуется помощь в убранстве помещения, правда, ма? – Она не стала ждать, что ответит ее мать. – Я состою членом комитета по украшению школы, и нам нужно сшить все эти скатерти. В красную клетку. Через какое-то время может, конечно, зарябить в глазах. При таких условиях, как сейчас, мы едва успеем сшить их вовремя. Если бы у тебя было еще два свободных дня...
– А я надеялся, что ты подучишь меня танцевать, – добавил Якоб, искоса бросив взгляд на дочь Либби. – И Майклу нужно показать несколько движений. А то он как-то странно танцует – вперевалочку, очень похоже на беременную утку.
– Ничего подобного, – возразил младший брат, бросив в Якоба перчатку под смех взрослых, – я...
– Ну, хватит, – прервал его Мак. Он наблюдал за Сарой и увидел, как в ее глазах мелькнула паника оттого, что все они шумно просили ее о помощи. Они не понимали, не могли знать, какими тяжелыми были их требования для человека, который не удовлетворился бы ничем иным, кроме как только доведением всего до совершенства. Он готов был биться об заклад, что сейчас она жаждала оказаться в своем чистом фургоне, который давал ей чувство защищенности. Ему нужно было постараться забыть свою боль, ту, которая, казалось, навечно поселилась у него в животе и ниже. Он должен отпустить ее. – Я хочу, чтобы вы все сейчас же прекратили это, – скомандовал он. – Послушайте самих себя. Вы все просите Сару остаться, чтобы она готовила, и убиралась, и шила, и учила танцевать... А что она получит взамен?
