Язвительное замечание матери, которая защищала своего ребенка, как умела.
— Я постараюсь.
Вирджиния кивнула, затем позвала какую-то гостью «пропустить с ней стаканчик».
Ханна потащила Брэдли в сторону танцпола с такой силой, словно ее жизнь под угрозой.
— И что это было?
— Что?
Ханна просто покачала головой, позволяя музыке заглушить все ее тревоги. Глядя на нее, он подумал, что настоящим безумием было пытаться сократить и без того короткий отпуск. Брэдли обнял ее, скользнув рукой по обнаженной спине, чувствуя пробежавшую по ней дрожь.
Остался еще один день.
Снова заиграла медленная песня.
Брэдли краем глаза заметил Роджера, поправлявшего галстук-бабочку и не спускавшего с Ханны глаз.
Улучив момент, Брэдли шепнул мальчишке на ухо: «Она моя» — и снова заключил Ханну в объятия. Она вздохнула, обхватив его за шею.
— Поверить не могу, что уже ночь! Свадьба подошла к концу. Элиза добралась до алтаря. Тим не упал в обморок. Мать не попыталась забраться на сцену. Лучше и быть не могло! И, должна отметить, это мне очень нравится, — сказала она хрипловатым голосом, играя с волосами у него на затылке.
Он обнял ее крепче, прижимаясь к ней напряженной плотью. Она никак не отреагировала, хотя, несомненно, почувствовала его сквозь тонкую ткань платья. Она просто улыбнулась и помахала знакомым, прошедшим мимо. Невозможно было уйти с танцпола с отлично видимой эрекцией, но, к сожалению, ее близость не помогала. Скорее наоборот. Она убрала с плеч длинные волосы и посмотрела на него с лукавым блеском в глазах, и он понял, что она в курсе. И наслаждалась его неудобством. Чертовка специально стала тереться о него бедрами в танце. В ответ он переместил руку ниже, к изгибу ее ягодиц. Получай. Ее зрачки расширились. От сексуального напряжения между ними чуть было искры не летели во все стороны.
Внезапно Ханна помахала какому-то парню на другом конце зала.
— Кто это?
Она вздохнула:
— Саймон. Я была влюблена в него в старших классах.
Брэдли отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза:
— Может, мне оставить вас наедине?
— Поздно. Он женат, растит двоих детишек. — Она уронила голову ему на грудь и блаженно что-то замурлыкала себе под нос, при этом каждые два шага чуть не наступая ему на ногу.
— Подумать только, — заметил он. — А ведь его женой могла быть ты.
— Сомневаюсь. Он управляет автомастерской своего отца. Он никуда не собирался уезжать. Когда папа умер, я не смогла тут оставаться. — Она указала большим пальцем на дверь. — Как только я накопила достаточно денег, меня и след простыл.
— Ты искала приключений?
Она погрузила пальцы в его густые волосы и тихо ответила:
— Искала чего-то другого.
Так они и покачивались под медленную музыку, погруженные в собственные мысли, пойманные в ловушку влечения, которое только разгоралось в каждой минутой.
Наконец Брэдли не выдержал:
— Можем мы выбраться отсюда?
Она подняла голову с его груди и посмотрела на него подернутыми мечтательной дымкой глазами:
— У меня осталось последнее задание подружки невесты, потом я свободна. Ты можешь помочь, между прочим.
— Я уже видел твой чемодан «на всякий случай», так что прости мне сомнения по поводу участия в твоей затее.
Она усмехнулась:
— Она включает много розовых лепестков, ванну с пеной, шампанское и презервативы.
— В таком случае я согласен!
Луна светила прямо в спальню, отчего вся комната была залита сказочным серебристым светом.
Брэдли не знал, как долго он не мог заснуть. Подложив подушку под голову, он наблюдал за мирно дремлющей Ханной. Ее кожа была мягкой, как у ребенка, щеки все еще горели от жара камина, который он зажег после того, как они в первый раз занялись любовью.
И все, о чем он мог думать, — завтра им придется вернуться к прежним отношениям.
С одним существенным отличием.
Она не похожа на других его женщин. В ней нет ни грамма цинизма, безразличия или безрассудных потуг на самостоятельность. Милая, искренняя и преданная, она не подходила под определение «подружки на одну ночь». Он отлично это знал, когда инициировал эту связь. Он знал это еще до того, как ступил на землю Тасмании. Черт, он знал это еще до того, как Соня упомянула предстоящие выходные вдали от Мельбурна. И все же он пошел на это.
Он мог бы обвинить роскошь их совместного номера. Он мог бы обвинить дикую красоту и чистый воздух Тасмании. Он мог бы обвинить Венеру и Марса. Он мог бы обвинить ее природную добросердечность, веселый смех и жизнелюбие, которое было ему незнакомо. Он мог бы обвинить то, что она помогла ему найти равновесие. Равновесие, которого он так отчаянно жаждал. Но правда заключалась в том, что ее мать была права. Он был любовником, а не семьянином. Проклятье, он, ни на что не годный бессовестный негодяй, не заслужил ее поддержки.
И некого было винить, кроме себя самого.
Она пробормотала что-то во сне, затем хрипловато засмеялась. Брэдли провел пальцем по ее лбу, по щеке, за ухом, по чувствительной ложбинке на плече. Она пошевелилась, закинула руки за голову и потянулась, отчего простыня сползла ей до талии, обнажив мягкие округлости грудей и мягкие, гладкие соски. Боль внутри его была невыносима, так глубока и остра, что у него не было никакого желания разбираться в том, что бы это значило. Вместо этого он склонился и взял один теплый розовый сосок в рот.
Ханна застонала, мгновенно проснувшись. Ее пальцы вцепились ему в волосы.
У нее был вкус карамели и солнечного света. Он закрыл глаза, лаская ее языком до тех пор, пока она не всхлипнула, прижимая его голову к себе.
Он перекатился и лег на нее, опершись на руки, чувствуя, как она извивается под ним, и ощущая такое мощное желание погрузиться в нее, и снова, и снова, пока все разумные мысли не исчезнут раз и навсегда. Брэдли изо всех сил сдерживался, зная, что она не заслужила такой внезапности. Это ему полагалось наказание. Тяжело дыша, она не сделала попыток ускользнуть, словно знала, что игра будет стоить свеч. Умная девочка.
Он ласкал самые чувствительные местечки на ее теле, пока не потерял самообладание. «Посмотри на меня», — потребовал он безмолвно. Он хотел, чтобы она знала, кто ее целует. Хотел, чтобы она помнила.
Она открыла сонные глаза и взглянула на него так, словно видела саму его душу. И, зная, чего он хочет, притянула его к себе и поцеловала.
В окне только-только забрезжил рассвет, когда Ханна поспешно натягивала на себя джинсы, футболку, пончо и сапожки, стягивала волосы на затылке в «хвост» и, умывшись, торопливо вышла из номера. Ей нужно было пройтись. Пройтись и подумать. А мысли все не шли, пока обнаженный Брэдли раскинулся на кровати.
